Фотографирование смотрящих за разглядывающими
09/02/2014
Из пресс-релиза: «Американский фотограф Энди Фриберг в 2008–2009 годах создал серию фотопортретов музейных смотрительниц в разных российских художественных музеях – Русском музее, Пушкинском музее, Третьяковской галерее, Эрмитаже». А потом всё это доделал и привёз в Россию. Пять лет тут не срок – за это время музеи не изменились. Называется, конечно, «Смотрительницы».
Я был на выставке в хорошем месте – это Нижний Новгород и его Арсенал. Снаружи – ровно такой же, как рижский. Внутри он меньше, то есть – меньше та часть, которую уже забрало себе современное искусство. Но они скоро расширятся, а люди там знают, что делать.
На втором этаже, где это выставлено, за окнами внутренности Кремля, там минус 25, а тут – музеи, картины, смотрительницы, то есть некоторое даже противоречие: за окнами очевидная Россия в одном из лучших вариантов, смотрительницы тоже российские, а сама выставка –наглядно иноземная. Потому что кто же в России бы таким заинтересовался. Ну разве что какой-нибудь уж совсем слабосильный концептуалист, не могущий увидеть ничего более проектного в окружающем.
То есть похоже, что автор отреагировал на какую-то для него неожиданность: он такого раньше не видел, экзотика, отчего и сделал репортаж для какого-нибудь трэвэлчэннэл/джорнал. А искусство тут притом только, что вот – картинки же на фотках. Ну да, в Европе и США тоже приглядывают, но там ходят туда-сюда, а на серьёзных выставках могут быть и полицейские, но обычно не сидят. Ну да, и возраст у них другой.
Впрочем, может быть это даже и тренд какой-то. Скажем, в Москве в «Братьях Люмьер» (не успел описать) была выставка, только что закрылась, «Легенды Фотографии. Тим Мантоани». Тот поступил ещё радикальнее, но в том же ракурсе: фотографировал фотографов, которые держали в руках свой Самый Главный Снимок. Их там много, 70–80. Были сгруппированы по темам: спорт, гламур, музыка и т.п. Разумеется, поверх этого можно было бы сделать ещё один слой: фотографируя посетителей у работ. Например, людей, которые похожи ровно на того, кто на фотографии. Такое на выставках часто бывает – почему-то обращаешь внимание на то, как похожи изображения и зрители. Ну, можно использовать для проекта, чего.
Ну вот он тоже строил какую-то схожую линию. То есть не так, чтобы портретно – как подобрать смотрительницу, похожую на двойной портрет Сталина и Ворошилова? Как-то по фактуре и общему соответствию. Ну, удивился, что сидят, затем как-то обратил внимание на определённое сходство сидящей и изображённого и стал разрабатывать тему. И, что ему в плюс, – у него трудозатраты. Сидящих можно было бы отснять в одном музее, а у него и Эрмитаж, и Третьякова, и Пушкинский, и Русский.
То есть понятно, что при таком количестве очевидных шагов ничего хорошего там получиться и не могло. Этакий длинный общегуманитарный прикол. Ну так и выставили его не так чтобы в зале, а в холле между лестницей и кафе. Вообще на русском примерно такое называется говнохудожником – в моём восприятии термина имеется в виду не только общее ощущение от произведённого худпродукта, а как раз это старательное выстраивание чего-либо на основе банальных ходов. Вообще то, что сочинено, – самое унылое на свете. Сочинить телегу или концепт – это ж занятие на одну сигарету. Но с другой-то стороны – тяга к прекрасному имеется, концепт есть, какие претензии?
Ой, это ещё не все претензии. Насколько помню, в российских музеях не очень-то склонны позволять фотографировать. Ну, может, мобильником исподтишка (без вспышки, конечно). Тем более – на профессиональную аппаратуру. Так что автору надо было добыть разрешение на съёмку, оплатить её, после чего осуществлять съёмочный процесс: штатив, наверное, ставить, освещение. Это к тому, что сочетание картин и смотрительниц вовсе не случайно возникшее. Всё выстроено: подбирал по фактуре, усаживал в позы. Конечно, постановка – там же пусто, а в этих музеях так не бывает. Получал разрешение, проводил кастинги, подбирая их к картинам. Да-да, теперь постановочность и документальность строго не разводятся, такой исторический период. Собственно, логично: постановка сама по себе тоже какой-то факт жизни. Только есть разница: если бы все эти картины и персонажи возникли бы как-то упс! – и возникли: была бы одна история. А в таком варианте автор сделал некий сувенир «из Раши с Высоким».
В пресс-релизе к нему приделали ещё и бантик: «Во время съёмок фотограф беседовал со своими „моделями” и был покорён их глубокой любовью к искусству, за которым они „присматривают”. Он также с удивлением обнаружил, что большинство его собеседниц – квалифицированные профессионалы на пенсии: среди них ему повстречались и бывшая актриса, и врач-стоматолог, и экономист, и архивариус… Они рассказывали Энди Фрибергу, как любят свою работу, как гордятся тем, что работают в музее, куда люди приходят наслаждаться искусством, как сами приходят в музей в свои выходные дни – чтобы посмотреть на искусство уже как простые посетители». Плюшевое искусство, чтобы всем стало уютно. Тоже дело, да.
Но раз уж мы такие-сякие живём на свете, то мы должны вносить смысл во что угодно. Даже в такую ерунду.
Например, так: вот тут выстроено что-то такое надуманное, что фактически картонное, однако ж – как-то все эти части коммутируются друг с другом: вот музеи, вот картины, вот смотрительницы, вот они в нужных позах дополняют собой художественный эффект полотна, в некоторых случаях – и интерьеров. Гармония всё же. А вот – автор, который тоже часть этой очевидной конструкции, как бы среди всех этих элементов представляя своими фотками произошедшие акты восприятия. А они даже не разовые, а предполагают последовательность жизни и связь всего вышеупомянутого. Причём, невзирая на банальную сочинённость, всё это как-то держится одно за другое – заставляя вспомнить онтологическое удивление примерно из раннего детства: люди же такие… не слишком умные, не очень-то владеют собой – как же вообще всё на свете держится? Как-то держится, отака штука, малята.
А также и вполне профильная задумчивость: вот эти картины, они же тут все такие условно знаменитые – потому что висят в этих знаменитых музеях (даже Сталин с Ворошиловым и проч. Дейнека), а почему висят именно они? Даже не в смысле, кто так решил конкретно, а почему всё вообще сложилось так, что там висят именно они? Почему всё на свете сложилось именно так, что именно они оформляют собой Канон Прекрасного Искусства для граждан государства и предмет интереса для его гостей? Почему такая точка сборки, а не другая? А это уже снова онтология и духовность – к чему таким образом легко можно привести любую художественную деятельность, даже такую унылую.
Ещё тут же вот что: а ведь всё это – то, что изображено на фотографиях, – в действительности существует и на самом деле. И Эрмитаж, и все эти картины. Люди смотрят на эти фотографии в Арсенале, а сами картины сейчас тоже существуют, где висят, и там, конечно, ничего не застыло, а люди ходят по залам, которые – конечно же – не пустынны. Всё это существует и как-то шевелится даже в момент, когда читается эта заметка. Мало того, точно так же реально существует и Арсенал Нижнего, его второй этаж, а если посмотреть там в окно, то сейчас там будет снег, вдали сбоку частично видно конструктивистское здание, которое в плане сделано как самолёт. Впрочем, его загораживают высокие деревья, а сейчас они ещё и в инее. И, мало того, существует компьютер, на котором читается этот текст, и даже – может быть – существуете Вы сами.
