Картины чаще части чащи

Живописная инсталляция масштабных размеров – 500 x 5500 см – в ходе выставки (c 29 января до 10 марта) заполняет стены московской галереи «Риджина». Мы публикуем текст, написанный для экспозиции Алексея Каллимы нашим постоянным обозревателем Сергеем Хачатуровым, вместе с фоторепортажем, подготовленным для Arterritory Александрой Тонковой.

04/02/2016
Фото: Александра Тонкова

Сегодня неизбежно приходится задать новые параметры общения зрителя с изобразительным (да и любым) искусством. Пришла пора из царства тотальных примечаний и комментариев вернуться к понятийному аппарату языка искусства, к предметному, объектному разговору о Форме, Пространстве, к рукотворному участию художника в создании Образа. Безграничное торжество в арт-мире рубежа 90-х–нулевых метастратегий (от греч. Meta – после, за, позади) окончательно ослабило доверие зрителя как соучастника и сотворца художественного события. Желание разорвать путы, в которых зритель, да и сам художник оказывались субъектами бесконечных манипуляций без перспективы обретения Смысла и ответственности за прямую речь, повлекло за собой реабилитацию сегодня архитем: Формализм, Картина, Пластицизм. Алексей Каллима – в авангарде процесса.

В начале миллениума художник понял, что изобразительная традиция спасает от энтропии и лжи «актуальных» модных трендов, переводит разговор со зрителем в универсальную и подлинно свободную для обоих участников сферу. В тогдашнем разговоре Каллимы о рваных ранах российско-чеченской истории изобразительная культура нового времени дала возможность выбрать правильную эстетическую и этическую дистанцию: не учить, не клеймить, не проповедовать, заставить думать о красоте мира и тех вызванных политикой конвульсиях пространства, что эту красоту превращают в спазм. Ныне художник двинулся ещё дальше по пути сближения автономного мира Зрителя и автономного пространства Картины. Алексей Каллима полностью отказался в представляемом в «Риджине» опусе от нарратива, политической, социальной и прочей актуальности. Накатанная на стены 50 метров в длину и пяти метров в высоту композиция сделана акриловыми красками на виниле (баннерной ткани). Называется она ПСИ. Это 23-я буква греческого алфавита. Она входит в корень слов «психология», «псих», «психиатрия», является частью имени «Психея». То есть эта буква отвечает за душеведение.

Названию «Пси» отвечает 50-метровая композиция с лесной дремучей чащей. В ней не выстроена приятная для глаз перспектива. Не показаны залитые светом лужайки. Белочки и мишки не резвятся в сосновом бору. Корабельные сосны обступают тебя со всех сторон неотвратимо и непреклонно. На уровне глаз лишь полчища стволов. Изумрудно-фиолетовый колорит аукается какими-то галлюцинозными видениями. Каллима говорит, что если бы не стал художником, был бы ботаником. Очень до сих пор переживает за преступное отношение к природе россиян. В самом деле, русский лес по сравнению с европейским – это дремучий бомж. И захочешь забыть – но никуда от него не денешься. Каллима столкнул нас с этим лесом лицом к лицу. Мы, быть может, его пленники?

Самая проторенная тропинка интерпретации подобного сюжета – вспомнить о лесных темах в истории искусства, в психоанализе. Напустить в чащи тумана страшных историй про хтоническое, про архетип леса в мире романтизма, символизма и даже у концептуалистов КД в версии «Поездки за город». Однако все эти коннотации Каллима отвергает. Он желает свободы от комментариев и референций. Хочет общения с глазу на глаз. Чтобы зритель ничем не руководствовался, а сам выстраивал свои отношения с живописью. Он и пленник чащи, он и творец смыслов. И часть композиции, и ее создатель – соавтор художника. Алексей Каллима называет такой метод общения рекурсивным. Объект описывается в терминах самого себя, является частью самого себя. Изображение обращено к самому себе и из себя рождает смыслы.

То есть, попадая в грозный лес, мы чаще и становимся частью чащи. И никто не поможет нам выпутаться, кроме нас самих. Культурные коды бессильны. Пуризм и аскетизм в очной ставке Картины и Зрителя задают новые психические параметры взаимодействия. В случае со сравнительно новым творением Эрика Булатова «Картина и зрители» изображение затылков и спин посетителей музея у полотна Александра Иванова «Явление Христа народу» представляет нам взаимодействие пространственных слоёв собственно изображения, его поверхности и пространства зрителя, которое может также воспроизводить себя рекурсивным путем. В случае с только что завершившейся в «Риджине» экспозицией Владимира Логутова была явлена симулятивность субъектно-объектных отношений зрителя и пространства. Не желая мириться с установленными классиками и Фаворским правилами пространственных координат, ансамбль картин с нарисованной выставки Логутова желал миновать условный первый зрительный круг (изображённых зрителей) и материализоваться сразу в нашем безусловном мире. Каллима переводит тему общения Картины и Зрителя из области визуальных приключений в некую не поддающуюся пластической фиксации интрасубъективную психическую проблему.

Только ты сам можешь создать себе правила взаимодействия с этой обступающей тебя, пленяющей тебя тотальной живописью. К тому же сделанной на одном дыхании и имеющей характерные признаки non finito (незаконченности). Вот на этой территории тотального отречения от нарратива, территории пуризма и аскезы, создаётся неизбежный парадокс. Сформулировать позицию зрителя относительно его включённости в картину возможно уже не столько пластически, сколько вербально, обращаясь к словесной практике на тему «что я почувствовал и понял». А это чётко рифмуется с опытом как раз «Коллективных действий» (КД) и их архивами, созданными как впечатления участников «поездок за город». Логично, что относительно метода своей новой живописи Алексей Каллима употребляет термин «психоделический реализм». А он известен со второй половины 1990-х в кругу именно младоконцептуалистов, в частности, по публикациям ещё одного художника «Риджины» Павла Пепперштейна.

------------------------------------------

Алексей Каллима – участник Венецианской биеннале (1995, 2009), спецпроектов 1-й, 2-й, 4-й Московской биеннале (2005, 2007, 2011), фестиваля «Европалия» (2005), первый лауреат премии современного искусства «Инновация». Персональные выставки Алексея Каллимы проходили в России, Европе и США. Живёт и работает в Москве.