Марко Мяэтамм в переписке с Джонатаном Уоткинсом о новой эре
21/08/2017
В преддверии персональной выставки Марко Мяэтамма I'M ONLY STREAMING, которая пройдёт в рижском центре современного искусства kim? с 26 августа до 8 октября, мы предлагаем запись его беседы с куратором экспозиции Джонатаном Уоткинсом, проходившей по э-почте с 6 июля до 4 августа этого года.
Подход эстонского художника Марко Мяэтамма (Marko Mäetamm) к искусству очень автобиографичен – здесь в центре чаще всего семейная жизнь и взаимоотношения с обществом. Художник исследует «серую зону» между частным и публичным, используя различные медиа, в том числе фотографию, скульптуру, анимацию, живопись и текст. Его работы, вопреки порой довольно мрачному содержанию, всегда полны юмора. Они включают в себя истории, которые с первого взгляда кажутся невероятно личными и интимными, но на самом деле рассказывают о каждом из нас, потому что затрагивают «основные инстинкты» человечества. Зачастую они настолько приближаются к нашему опыту, что мы даже не сразу это осознаём, а иногда нам просто даже неудобно об этом говорить.
Куратор выставки Джонатан Уоткинс (Jonathan Watkins), представляет будущую экспозицию так: «Эстонский художник Марко Мяэтамм специализируется на человеческой хрупкости. Он получил международную известность благодаря наблюдениям за семейной жизнью – политикой этой самой жизни в семье (особенно в его собственной), но в последнее время он открыто говорит об общей ситуации в мире. Эта выставка отображает глубокий экзистенциальный страх, который ощущаем мы все, постоянно колеблясь между мелкими передрягами локального значения и глобальными проблемами, требующими срочного решения: переменами климата, Северной Кореей, мировой торговлей, Украиной, массовой интеграцией и войной на Ближнем Востоке. Ещё более ухудшает эту ситуацию присутствие социальных медиа, которое прекрасно иллюстрируют остроумные/идиотские твиты Дональда Трампа и которое держит нас всех в постоянной тревоге».
Выставка Марко Мяэтамма I'M ONLY STREAMING в центре современного искусства kim? откроется 26 августа в 17:00, но отдельные работы художника будут представлены также в фойе Bank M2M Europe (улица Антонияс, 3) с 29 августа до 6 октября по вторникам, средам, четвергам и пятницам с 16:00 до 18:00.
Джонатан Уоткинс: Марко, привет! Прошло какое-то время. Как твои дела?
Марко Мяэтамм: Спасибо за интерес. Дела идут хорошо, хотя эти весна и лето были суперзагружены, у меня никогда в жизни не происходило столько вещей с перерывами всего в день или два. Но чувствую я себя при этом отлично. У меня какое-то хорошее ощущение от всего, что происходит. Какое-то время назад я с собой внутренне боролся, пытаясь понять, как двигаться вперёд и с искусством, и со всем остальным. Многие годы подряд я в основном фокусировался на темах и сюжетах семейной жизни. В 2015-м у меня была большая выставка в Художественном музее Эстонии, где я все эти сюжеты свёл воедино. И после этой выставки уверенность в правильности этого пути пропала. Я чувствовал, что запутался. Теперь снова появилось ощущение, что во мне есть какой-то порядок – мир вошёл в новую эру, она действительно меня волнует, и у меня есть ощущение, что я могу ей ответить.
Дж.У.: Значит, название твоей выставки в kim? – I'M ONLY STREAMING – действительно соответствует её сути…
М.М.: [Большая часть] представленного материала напоминает прокрутку потока новостей в смартфоне. Ничему не придаётся никакая ценность, я даже не думаю при этом – нравится что-то мне или не нравится, я просто смотрю на этот поток. Мне кажется, что именно так в наши дни это и происходит – мы на самом деле просто тонем в этом постоянном и бесконечном потоке, мы не отводим никакого времени анализу, только прочитываем заголовки и решаем – ok, это выглядит интересно, попозже прочитаю. Но мы ничего так никогда и не прочитываем, потому что появляются новые заголовки, следующие новости, другие факты. И мы не знаем, что здесь фейк, что – правда, и, возможно, нам это даже безразлично. Можно даже сказать так: мы смотрим на пёстрый рисунок, в котором есть разные детали и оттенки. Думаю, что мы только учимся считывать этот рисунок. Мы учимся дистиллировать важную информацию из этого постоянного потока. Может быть, стриминг – это такое новое чтение.
Дж.У.: В этом контексте очень подходящей кажется рефлективность и «потоковость» твоих собственных вещей…
М.М.: …Не знаю, нахожу ли я вообще какую-то связь между отдельными работами. С другой стороны, наверное, всё, что мы делаем, связано между собой – эта связь и есть автор. Мы все видим вещи по-разному, и поиск корней и связей я оставляю в ведении зрителей. С третьей стороны, описывая эту экспозицию, надо сказать, что в ней есть работы, которые скорее о домашних вещах, такие как бы семейные истории, и есть работы, которые скорее о том, что происходит в обществе. Рассуждать об этом и делиться своими мыслями с другими – для меня это так же важно.
Дж.У.: Этот современный мир безумен, правда? Мне нравится твоя мысль – ответить миру с помощью чувства юмора, выстроенного на абсурде… Есть ли ещё что-то, что мы можем предпринять, чтобы сделать мир лучше? У нас с женой на Новый год родится ребёнок – это не шутка! – так что я много размышляю над этим вопросом. Остаётся ли ещё какой-то путь, кроме наблюдения за тем, как мир становится всё безумнее?
М.М.: Интересный вопрос. Я помню конец 1980-х, когда моя первая жена родила нашего первенца. Тогда я ещё учился на первом курсе Академии художеств. Помню, что я думал (или скорее даже не думал, скорее, это было какое-то ощущение), что это поколение увидит катаклизмы и разные фатальные события и, возможно, не доживёт свою жизнь до конца, потому что что-то случится. Помню, что я рассказал это своей сестре, и она сказала, что у неё такие же мысли. При этом я не могу вспомнить, чтобы у меня был какой-то конкретный повод так чувствовать, но так было.
Кажется, что сейчас человечество намного ближе к краю пропасти, чем тогда. И, если честно, я не думаю, что эту ситуацию может исправить один человек. Но я и не думаю, что мир вообще может быть «сломан» и его надо чинить. Мне кажется, что нам как-то надо подстроиться под эту непрерывно меняющуюся ситуацию. Это как жить в доме, в котором непрерывно происходят какие-то изменения. Сегодня кухня на первом этаже, завтра – в подвале, а потом – на втором этаже. Дверь, через которую мы вошли вчера, теперь находится там, где вчера было окно, и т.д. Если ты не сможешь акклиматизироваться, ты умрёшь, потому что с утра не найдёшь холодильник. И чтобы акклиматизироваться, тебе надо наблюдать и принимать. Думаю, что я как художник могу помочь людям акклиматизироваться. И, конечно, создание произведений искусства помогает акклиматизироваться и мне; возможно, поэтому я и занимаюсь тем, чем занимаюсь.
Дж.У.: Интересно поразмышлять над тем, что нам, возможно, надо развиться в существ, которые развиваются всё быстрее. Такой вот дарвинизм второй степени… наш ребёнок может стать носителем перемен! Или же, принимая во внимание стремительно приближающееся вымирание человечества, о котором говорит Стивен Хокинг, может, какие-то суперсмышлёныши могли бы построить космические корабли, на которых удастся смыться от всего этого ужаса, что мы натворили здесь на Земле, в рай или на другую планету. Будем надеяться, что ни одного террориста-смертника на этих кораблях не будет. Если уж мы затронули тему смертников-подрывников, есть ли у тебя какая-то теория о таком самоубийственном поведении?
М.М.: Мне за пятьдесят, и если сравнивать моих родителей с моими детьми, то дети действительно – словно какие-то носители перемен. То, как они справляются со всякого рода электронными устройствами и используют интернет, сколько они про это всё знают… И у некоторых людей под кожей уже есть чип. И у нашего кота есть чип! Так что… Саморазрушение – это интересная вещь. Иногда я раздумываю над этим, потому что вижу саморазрушение в поведении многих людей. Думаю, что у него точно есть какая-то функция, иначе оно бы отмерло.
Столько музыки и искусства, литературы и, как я думаю, науки создают самодеструктивные люди. Люди, которые свои границы расширяют до красной лини и даже ещё дальше. Может быть, это единственный способ, как в своей жизни достичь чего-то действительно значительного – уметь быть самодеструктивным. И порой это выходит из-под контроля. Может быть, это очень по-человечески, хотя кажется – совсем как будто наоборот. В любом случае существует отчаянное желание достичь чего-то большего, осознанное или неосознанное.
Дж.У.: Есть такая теория – возможно, фрейдистская, – что из-за того, что мы не можем быть свидетелями своего рождения, мы неосознанно желаем увидеть хотя бы свою смерть. Так сказать, в виде компенсации…
Если сменить тему – сегодня я получил планы инсталляции для твоего видео Just Checking с узким, извилистым чёрным коридором, который ведёт к круговороту SMS. Этот лабиринтообразный путь мне напоминает мучения, которые ты нередко испытываешь при сочинении SMS-ки. Нелегко быть беззаботным. Лёгкая спонтанная мысль может быть такой тяжёлой и тщательно сконструированной! Ты не поверишь, как долго я думал, чтобы написать предыдущее предложение!
М.М.: Да, быть беззаботным – труднее всего... Особенно если сам человек небеззаботен… Я сам никогда не чувствовал себя беззаботным и всегда завидовал людям, которые, на мой взгляд, являются такими. Со мной то же самое – люди очень часто думают, что я такой абсолютно беззаботный тип, который только сидит в своей студии и как бы в шутку придумывает всякие юмористические штуки. Мне не раз люди говорили, что именно так себе меня представляют. Это показывает, как по-разному видим себя мы сами и другие. И, наверное, мы все думаем, что у других жизнь получше, меньше проблем и т.п. Это всё довольно человечно.
И в искусстве я отдаю преимущество более простым решениям. Скорее low tech, чем high tech. Скорее примитивно, чем ужасно сложно. Скорее эмоции, чем мышление. Кто-то мне сказал недавно, что в моём искусстве есть много «животного» – всё это дерьмо и кровь, базовые эмоции и модели поведения. Никогда об этом не задумывался, но, наверное, так оно и есть. Я всегда отдаю преимущество настоящему, реальному опыту, а не теории, и хочу предложить зрителю что-то такое, что по возможности максимально близко пережитому самим опыту, моим чувствам, которые зачастую совершенно примитивны.
Лето – особенно такое короткое, как у нас, в Балтии, – это вызов. С конца июня до середины августа люди переключаются на совсем другой режим работы. Такое как бы тихое время, когда трудно концентрироваться и быть полностью занятым чем-то. Это ощущение растворено в воздухе, и твои антенны просто воспринимают эту весть – holiday-holiday-holiday (похоже на Mayday). Хотя надо признать, что я научился это игнорировать. Если у меня ограниченные сроки, тогда я, конечно, делаю, что должен, я человек ответственный.
Дж.У.: «Holiday, Mayday». Это мог бы скандировать какой-нибудь взрывник-смертник… или, думая позитивнее, озабоченный протестантской этикой труда гражданин в каждом из нас. Мой последний вопрос: не кажется ли тебе порой, что искусство слишком близко к религии?
М.М.: Искусство – слишком похоже на религию?.. Ради ясности надо бы уточнить, что, на мой взгляд, религия и вера, которые так части смешивают в один котёл, это не одно и то же. Вера, на мой взгляд, это что-то такое, что идёт из глубин сердца, и это можно назвать и необходимостью. Религия – это форма или структура, которая эту необходимость делает видимой. Это как бы отливка веры в какой-то конкретной форме, так же как скульптура – это окончательная воплощённая форма начальной идеи.
Если ещё раз подумать над тем, может ли искусство быть религией, – абсолютно. И для многих людей так и есть. Мир искусства напоминает какой-то культ – в нём есть свои писаные законы и ещё больше неписаных правил, как себя вести, как действовать, даже как одеваться (в чёрное!!!). Как коммуницировать, как переписываться по э-почте и т.д. Преимущественно в этих законах, кажется, нет никакой логики или даже здравого смысла, но они становятся очень важны, когда вдруг случается, что ты кого-то неправильно понял или проигнорировал – плоды такого поведения последуют незамедлительно. На всех уровнях возможны свои иерархии – среди институций, среди людей.
В этом мире искусства есть много людей, у которых нет никакой внутренней связи с какой-либо внутренней верой или необходимостью, но они очень хорошо умеют действовать в этой большой кафкианской, сюрреально-сложной структуре и использовать её себе на пользу. И есть люди, у которых очень мощная внутренняя вера, но их абсолютно не интересуют все эти правила, иерархии и всё остальное. Короче говоря, я думаю, что есть много людей, для которых искусство – своего рода религия. И много тех, для кого это не так. Но, может, я вовсе и не ответил на твой вопрос?..
Дж.У.: [Нет], идеально. Я подредактирую (совсем чуть-чуть) и отошлю, присоединив тебя к cc. Большое спасибо.