Рейв – это конкретный момент во времени
Мария Хелен Кянд*
22.05.2021
Интервью с Кати Ильвес, кураторкой выставки «Всю ночь на ногах. Рейв-культура крупным планом» в Художественном музее KUMU
Кураторка Кати Ильвес, работающая в таллинском Художественном музее KUMU, фокусируется на ключевых темах современного общества, таких как отношения между технологиями и людьми, популярная культура и сетевой мир, а также на точках интеграции естественных наук и искусства. Её знаковые кураторские проекты за последние годы – это персональная выставка Кати Новицковой в павильоне Эстонии на 57-й Венецианской биеннале и совместная экспозиция эстонского рэп-исполнителя Томми Кэша и модельера Рика Оуэнса.
3 мая в Галерее современного искусства Художественного музея KUMU открылся её новый проект – экспозиция «Всю ночь на ногах. Рейв-культура крупным планом», которая рассматривает рейв как политико-поэтический феномен, а также исследует точки его пересечения с социальными процессами.
Зачем предлагать аудитории оглянуться на 1980-е и 1990-е? Что мы можем почерпнуть сегодня из вечеринок на бывших заводах и рейвов под открытым небом, которые тогда проходили?
Для меня рейв – это не просто party. Люди действительно ходят туда, чтобы делать то, что они обычно делают на вечеринках, но рейвы также отражают то, что происходит в обществе. Рейв – культура, возникшая в Британии в конце 1980-х годов, – рассматривается такими теоретиками, как Саймон Рейнольдс, в качестве ответа, реакции на режим Тэтчер. Экономика тогда быстро переориентировалась на сервис, а промышленность стала терять своё значение. Тэтчер выражала точку зрения, в которой сообщество не играло существенной роли – важен был индивидуализм. Учитывая жёсткую природу классового общества, сложившуюся в Британии на протяжении веков, рейвы создавали ощущение той социальной согласованности, которой так не хватало обществу.
Мне показалось, что около пяти лет назад культура рейва снова стала подниматься и актуализироваться. Тогда возник похожий феномен, но в тот момент трудно было сказать, как и почему. Если общество хорошо организовано и сплочено, то меньше необходимости в альтернативной партийной культуре. С точки зрения прав человека и либеральных ценностей тенденции последних лет в Эстонии вызывают беспокойство, но чем больше что-нибудь подавляется, тем больше что-то иное начинает уравновешивать это в других сферах.
The Buzz Club, Ливерпуль, Великобритания / Mystery World, Заандам, Нидерланды. 1996–1997. Кадр из видео
Как вам пришла в голову идея этой выставки? Было ли это вызвано конкретным произведением искусства, выставкой или особым опытом ночной жизни?
Рейв как явление всегда зачаровывал меня, особенно как мощный физико-эмпирический феномен, который также влияет и на визуальную культуру. Я долгое время работала над темой звукового искусства в KUMU, ища точки соприкосновения между визуальным искусством и другими дисциплинами. Однако признаки реактивации рейв-культуры, а также работы, созданные на эту тему, в какой-то момент начали возникать в моём поле зрения, и стало ясно, что эта тема витает в воздухе.
«The Buzz Club» Ринеке Дийкстры был первой работой, благодаря которой я поняла, что в конечном итоге дело идёт к выставке. Я увидела её на персональной экспозиции художницы в 2017 году в музее Стеделейк в Амстердаме. Годом ранее, на Берлинской биеннале, я видела работы Анны де Фриз, вдохновлённые хард-стайлом, которые зачаровали меня, потому что Фриз впечатляюще продемонстрировала связь между рейвом и высокими технологиями.
На самом деле я хотела сделать эту выставку еще в 2019 году, но в то время на эту идею наслоилась другая выставка – проект Томми Кэша и Рика Оуэнса. Вторая попытка должна была состояться в 2020 году, но она была отменена из-за пандемии. Так что это уже третий подход.
The Buzz Club, Ливерпуль, Великобритания / Mystery World, Заандам, Нидерланды. 1996–1997. Кадр из видео
Если посмотреть в обратной перспективе, вам кажется удачным, что выставка открылась именно сейчас, когда люди так жаждут контакта?
Да, я думала об этом. А также о том, какую программу должна организовать институция, когда в это же время люди умирают в больницах, а медицинская система находится в кризисе. В результате мы отменили некоторые онлайн-мероприятия, потому что они могли показаться неуместными.
Появилась еще одна параллель: в Британии рейвы могли какое-то время существовать вполне свободно, прежде чем они были запрещены в 1994 году и таким образом вытеснены в подполье. Прошлым летом я стала слышать от знакомых (берлинских в первую очередь), что все собираются на лесные вечеринки – информацией о них обменивались в WhatsApp, и полиция в конце концов была вынуждена туда заявиться, чтобы их разогнать. Казалось, что из-за пандемии круг замкнулся: в очередной раз культура рейва оказалась вне закона.
Hydra Decapita. 2010. Кадр из видео
Это первая выставка на тему ночной жизни в Эстонии. Как вы думаете, почему это так? Может быть, рейв-культура была ещё слишком интенсивной в девяностых и нулевых годах, и поэтому нам нужно было время, чтобы как следует поразмыслить над ней?
Когда много вещей происходит одновременно и вся ваша энергия уходит на рабочий процесс и реализацию, у вас не получается много размышлять о том, почему это всё? Только позже возникает понимание, что «да, вот в чём было дело». Я могу представить, что люди из того времени, возможно, видели рейв-культуру иначе, чем так, как я её пересобрала на выставке. Но такие ситуации нередки.
Видеоработы в экспозиции изображают ночную андерграундную жизнь эстетически и поэтически… хотя многие, возможно, не окажутся способны увидеть красоту в одурманенных людях и движущихся потных телах. Что общего у рейвов и поэзии?
Я думаю, что в обоих случаях есть огромный потенциал свободы. Из всех видов искусства поэзия, пожалуй, наиболее не ограничена – она позволяет вам быть тем, кто вы есть. Настоящий рейв обладает тем же эффектом. Этот опыт совершенно уникален – он индивидуален, но его поэтическая природа заключается в том, что это коллективный опыт одиночества.
Это напоминает мне комментарий представителя полиции о вечеринке в Atlantis [клубе в Тарту] примерно в 2004 году. Это звучало примерно тк: «В субботу в ночном клубе "Атлантис" был проведён антинаркотический рейд, в ходе которого были идентифицированы восемь персон в состоянии опьянения. Никто из них не сопротивлялся полиции, потому что стимулятор экстази делает людей дружелюбными».
Это так невероятно прекрасно, что даже возникает вопрос – в чём же тогда проблема? (Смеётся.) У меня бывали и отличные, и так себе впечатления от ночной жизни. В прежние времена, например, когда вы выходили в центр Таллина в выходные, там бродили толпы, и в том числе и пресловутые British boys, но на хороших рейвах люди вели себя лучше некуда. Конечно, это в значительной степени связано с веществами, которые вызывают временные чувства эйфории и любви, но в этом опыте есть что-то, чего общество в своём повседневном функционировании зачастую просто не способно предложить. Оказаться на рейве – это чётко определённый момент во времени, недолговечная утопия – прекрасный момент, который вы не должны упустить!
Hydra Decapita. 2010. Кадр из видео
Как связаны современное искусство и клубная культура – помимо того, что у них есть потенциал для социального сопротивления, и того, что объединяют субкультуры?
Вечеринки в наши дни стали очень визуальными. В конце восьмидесятых годов эта тенденция не доминировала, однако видеотехнологии сделали гигантский скачок в развитии. Сегодня визуальность является базовой частью любой вечеринки, и она не обязательно должна представляться в электронном или цифровом виде. Многие недавние фестивали электронной музыки фокусировались на инсталляции, скульптуре и создании особой окружающей среды.
Если оглянуться назад, мне кажется, что девяностые годы были ужасно захватывающим временем в Эстонии – это становится очевидным даже в серии фотографий Тарво Ханно Варреса. Одновременно происходило много нового в моде, искусстве и ночной жизни. Люди были смелыми, и им нравилось экспериментировать, и было совершенно нормально устраивать показ мод в ночном клубе во время вечеринки. Со временем эта игривость исчезла, но теперь она начинает возвращаться, хотя, возможно, я просто принимаю желаемое за действительное. Мне приятно видеть искусство в контексте вечеринки, даже если оно порой выполняет чисто декоративную роль. Вы можете найти всё что угодно под категорией party visuality, и картина здесь очень плюралистична. Я думаю, что это плодотворно.
Hydra Decapita. 2010. Кадр из видео
Выставка подходит к рейву как к социальной деятельности, которая сопротивляется авторитету, и она опирается в основном на клубную культуру в Великобритании, а также в Украине. Какие такого рода связи между гражданскими беспорядками и ночной жизнью можно найти в новейшей истории Эстонии?
Я думаю, что здесь нет такого рода конкретных примеров. Украинская революция, так называемый Евромайдан, произошла относительно недавно, в 2014 году. В 1991 году в Эстонии было не так много возможностей для фото- и видеозаписи, и, таким образом, не так много было задокументировано по сравнению с 2014 годом, когда фотографии и видео делались с помощью смартфонов.
Теперь, с другой стороны, мы гораздо ближе к социальным волнениям: к счастью, референдум о браке и дебаты об абортах отступили из повестки дня, но мы были довольно близки к настоящему кризису демократии.
Кураторский текст обещает, что выставка познакомит с приходом рейв-культуры в Эстонию и субкультурой, которая из неё возникла. Однако на выставке мы видим работы только трёх местных художников – Кивы, Тарво Ханно Варреса и Сандры Косоротовой. Как эти довольно сложные процессы представлены в экспозиции?
Более подробно о формировании рейв-культуры в Эстонии рассказано в буклете, сопровождающем выставку. Существует крайне мало работ того времени, созданных местными художниками и так или иначе посвящённых этой теме. У нас в коллекции музея была серия портретов Тарво Ханно Варреса, и казалось логичным, что она должна быть частью выставки, потому что фотографии изображают эпоху. Это важно, потому что он сфотографировал, например, диджея и стилиста Хеви Саареметса, а также Елену Натале, нынешнего директора техно-клуба Hall, о которой тогда, вероятно, никто не предполагал, что теперь будет она заправлять этим клубом, чем-то вроде Berghain в Таллине.
Kiwa некогда одновременно начал играть на пластинках и заниматься искусством. Мы рассмотрели несколько вариантов, но в конце концов решили, что он должен сделать новую работу, выражающую природу рейва, в которой звук переводится в свет. Она функционирует как комментарий к одиночеству в определённой пространственной расстановке. Я пригласила Сандру Косоротову, потому что мне показалось, что одна из ниш, которую следует затронуть, – это транс-сцена таллинского района Ласнамяэ[1], которая, возможно, ещё более политизирована и чётко настроена. У нас были разные идеи на столе, и, наконец, она придумала ментальную карту, воплощённую на текстиле, которая исследует связи между ночной жизнью Ласнамяэ и спиритуальной дименсией. Нас очень впечатлил тот факт, что многие из party animals того времени стали кришнаитами.
Mark Leckey. Fiorucci Made Me Hardcore. 1999 / Кадр из видео с DVD / Copyright Mark Leckey / Courtesy the artist and Gladstone Gallery, New York and Brussels
В какой степени эти духовные поиски проявляются в современной культуре рейва? Является ли развлечение именно тем, к чему теперь на самом деле стремятся, а затем уже это стремление эвфемистически выражается и в духовных концепциях new age?
Я бы очень хотела, чтобы эта концепция спиритуальности была действительно просто декорацией в культуре рейва. Такие вещи вообще делают странным этот контекст вечеринок, потому что люди, с которыми я сама посещала одни и те же мероприятия, теперь, например, выступают против прививок или масок. Возможно, некоторые также считают, что Земля плоская. В прошлом же подобные темы у нас вообще не обсуждались.
Когда дело доходит до развлекательного аспекта, я бы скорее сосредоточилась на нём в доковидные времена. А пандемия создала очень странный фон для всего. Обвинение в принадлежности к индустрии развлечений, конечно, выдвигалось в адрес культуры рейва, и оно в целом оправдано, потому что большие вечеринки и фестивали стали прибыльными предприятиями. В то же время артисты и диджеи сегодня возлагают большие надежды на технические решения, и это также налагает обязательства на организаторов. Но в дополнение к такому high-end-уровню формат «сделай сам для своих друзей», безусловно, по-прежнему актуален.
Mark Leckey. Fiorucci Made Me Hardcore. 1999 / Кадр из видео с DVD / Copyright Mark Leckey / Courtesy the artist and Gladstone Gallery, New York and Brussels
В период локдауна клубная культура в Таллине в значительной степени была исключена из схем поддержки – как будто ночная жизнь не является необходимым культурным явлением. В этом контексте интересно, что в KUMU – важной государственной институции – проходит выставка, посвящённая рейву. Считаете ли вы, что рейв-культуру можно и нужно реабилитировать, чтобы она не рассматривалась как важная история только для периферии общества?
Я лично верю в рейв-культуру и силу этого движения. Было бы замечательно, если бы выставка помогла восстановить этот потенциал. KUMU – это крупная институция; она представляет ценности, которые эстонское государство также обещало отстаивать. Если бы рейв-культура не имела значения, я бы её не показывала.
Mark Leckey. Fiorucci Made Me Hardcore. 1999 / Кадр из видео с DVD / Copyright Mark Leckey / Courtesy the artist and Gladstone Gallery, New York and Brussels
Выставка – это, конечно, отдельный медиум; у неё есть своя собственная agenda и внутренняя жизнь, которая не может конкурировать с party как таковой. Возможно, именно поэтому выставка могла бы обладать реабилитирующим воздействием, могла бы стать мощным заявлением, подтверждающим необходимость этого явления.
С 2006 по 2010 год в музее проводились вечеринки KUMU ÖÖ (НОЧЬ KUMU). Выставка Томми Кэша и Рика Оуэнса также сопровождалась одноразовым ночным мероприятием – KUMU RAVE. Запланированы ли какие-либо мероприятия в текущей программе выставок?
Есть надежда, что в конце выставки действительно состоится рейв. У нас это запланировано, но не делайте смелых заявлений, пока ситуация этого не позволит!
* Мария Хелен Кянд (Maria Helen Känd) – внештатная кураторка и культурный критик, магистрант Эстонской академии искусств.
[1] Ласнамяэ – самый густонаселённый административный район столицы Эстонии. Население района составляет около 119 000 человек, большинство из которых – русскоязычные. Местный жилой фонд в основном представлен панельными многоквартирными домами высотой от 5 до 16 этажей, построенными в 1970–1990-х годах. Ласнамяэ нередко называют «русским гетто».
