Создано в 1939-м, переосмыслено в 2022-м
2 декабря Латвийский Центр современного искусства (LLMC) в сотрудничестве со шведским Художественным музеем Мальмё открыли в этом музее выставку «Латвийская коллекция». На выставке впервые с 1950-х годов коллекция, подаренная музею в далёком 1939 году, представлена целиком вместе с восемью новыми работами, созданными художниками, интерпретирующими это собрание. Выставку можно посмотреть до 16 апреля.
В 1939 году Художественный музей Мальмё (Malmö Konstmuseum) получил в подарок коллекцию латышского искусства, которая экспонировалась в постоянной экспозиции музея до 1958 года. Это пейзажи, портреты, натюрморты, военные сцены и сценографические зарисовки, преимущественно созданные в 1930-е годы. Коллекция была задумана как подборка современного на тот момент латвийского искусства, и собрание из 50 произведений искусства воплощает актуальные на тот момент поиски латвийской идентичности. В ней представлены идеи прославления природы и культуры Латвии, характерные для культурной политики авторитарного режима президента Карлиса Улманиса, которая была введена после проведённого в 1934 года переворота.
Никлавс Струнке. Иллюстрация к сказке. 1930-е (c. 1932), Malmö Konstmuseum. Фото: Helene Toresdotter
Новые работы выставки освещают упущенные в коллекции нарративы и затрагивают более широкие вопросы, связанные с национализмом и формированием национальных государств в Балтийском регионе. Они также станут частью постоянной коллекции Художественного музея Мальмё и будут служить расширением и интерпретацией существующей латвийской коллекции, открывая кураторам, художникам и посетителям будущего то, как эта коллекция воспринималась в 2022 году. Таким образом, процесс формирования коллекции расширяется во времени и выходит за национальные границы Латвии.
В проекте принимают участие художники из Латвии, Швеции, Украины, Эстонии, Дании и Литвы: Иева Эпнере, Иева Крауле-Куна, Сантьяго Мостин и Сусанна Яблонска, Макда Эмбайе, Лада Наконечна, Яанус Самма, Асбьёрн Скоу и Анастасия Сосунова. Кураторы выставки – Инга Лаце и Лотте Лёвхольм.
Мы связались с Ингой, чтобы узнать о выставке и новом взгляде на коллекцию из 1939 года поподробнее.
Асбьорн Скоу (Asbjorn Skou) в процессе подготовки своей части экспозиции
Как ты расцениваешь саму латвийскую коллекцию в Malmö Konstmuseum? Можно ли назвать её слепком того, каким было латвийское искусство 1939 года? Как ты воспринимаешь первоначальную идею, стоящую за ней?
Латвийская коллекция была задумана как презентация современного искусства того времени. С сегодняшней точки зрения это уникальный «снимок» того, каким было искусство в Латвии незадолго до того, как в страну пришла Вторая мировая война, которая фактически уже началась в других частях Европы. Это также отражение выбора двух человек, входивших в отборочную комиссию, – художника Лудольфа Либертса и историка Франциса Балодиса. Яркий и экспериментальный характер латвийской художественной сцены 1920-х годов не был представлен в коллекции. За некоторыми исключениями из более ранних периодов, коллекция состоит из произведений 1930-х годов – периода в истории латвийского искусства, характеризующегося возвращением к реализму. Это также время правления авторитарного режима Карлиса Улманиса, когда укрепление латышской идентичности с помощью изображений сельских мест, фольклора и мифологии стало частью официальной культурной политики. Однако такое смещение эстетического производства в сторону националистической мифологии и фольклора в 1930-х годах связано с и общим политическим духом времени в Европе, поддерживающим этнонационалистические идеи.
В коллекции представлено всего несколько женщин-художниц. В то время проявило себя немало художниц из молодого поколения, таких как Отомия Фрейберга, Эрна Дзелме Берзиня и Элза Друя, которых критики называли многообещающими, но война и изгнание резко оборвали карьеру многих из них. Также в коллекции почти нет художников из этнических евреев, балтийских немцев или русских.
Фрагмент экспозиции. Фото: Helene Toresdotter
Вы и ваша коллега Лотте Лёвхольм пригласили для интерпретации этой коллекции разных современных художников не только из Латвии, но и из Эстонии, Литвы, Украины… Почему? И какая главная миссия была у этих художников?
С самого начала мы знали, что хотим пригласить современных художников присоединиться к нам в этом исследовании-путешествии, поэтому мы организовывали визиты в хранилища Malmö Konstmuseum и иногда, когда это было необходимо, устраивали встречи с латвийскими искусствоведами. Для такой страны, как Латвия, со сложным прошлым и историей искусства, которая не так уж хорошо известна за пределами Латвии, я думаю, ещё важнее открыть эти исторические нарративы искусства для различных интерпретаций и голосов за пределами Латвии. Все художники, которых мы пригласили, так или иначе имели дело с коллекциями истории искусства или вопросами, относящимися к национализму или строительству национального государства, поэтому работа с коллекцией пересекалась с их собственной практикой. Конечно, когда мы начинали проект несколько лет назад, мы больше тяготели к воображению постнационального будущего, но нынешнее полномасштабное вторжение России в Украину заставило нас остро осознать хрупкость небольших национальных государств, а также геополитические условия в регионе.
Malmö Konstmuseum решил приобрести эти созданные для проекта работы, и мне кажется замечательным, что художники из разных стран станут частью расширенной латвийской коллекции. Это также важный шаг в смысле процессов преемственности, солидарности и критического участия в музейном строительстве.
Инсталляция Сюзанны Яблонски и Сантьяго Мостина «Umdrehen». Фото: Helene Toresdotter
Есть ли что-то, объединяющее новые работы, созданные для этого проекта? В их сообщениях или средствах выражения? Или это совершенно разнообразная «коллекция»?
С новыми работами как-то никогда до конца не осознаёшь всех связей между ними до момента, как выставка будет инсталлирована, и можно будет убедиться в этом визуально, и обговорить это с художниками. Довольно много взаимодействий с текстилем – некоторые художники используют его в смысле традиционных техник, таких как ткачество (Яанус Самма) или использование растительных красок (Иева Крауле-Куна), другие используют его для сценографии. Есть работы, которые напрямую связаны с коллекцией, например, новая видеоинсталляция Иевы Эпнере «Collection», которая пересказывает историю латвийской коллекции через хореографические сцены с зимними пловцами в Балтийском море. Процесс коллекционирования и роль художника в институтах репрезентации (зачастую по отношению к национальному строительству) интересует Ладу Наконечну (Lada Nakonechna) в её работе «Personal Relevant Collection». Затем есть работы, посвященные более тёмной стороне латвийской истории, такие как инсталляция Сюзанны Яблонски и Сантьяго Мостина «Umdrehen», в которой ставится вопрос о том, как обращаться с изображениями насилия, не воспроизводя его снова. Или же – современное неолиберальное построение идентичности и его провал стали темой работы Анастасии Сосуновой. Более того, есть работы, которые ставят под сомнение само написание национальной истории, например, рисунок Асбьорна Скоу (Asbjorn Skou) в масштабе комнаты, интерпретирующий историю анархистских групп в Риге и их так и не реализованное желание основать анархистский театр. А звуковая инсталляция Макды Эмбайе (Makda Embaie), вдохновлённая работой Яниса Тидеманиса 1930-х годов «Карнавал», подчёркивает роль радости как формы сопротивления и сообщности вместо национального строительства.
Валдемарс Тоне. Читательница. 1930-е (c. 1932), Malmö Konstmuseum. Фото: Helene Toresdotter
Помогла ли работа над этим проектом как-то точнее сформулировать твою собственную идею или модель небольшого современного национального государства и его культуры? Чего, возможно, не хватает в развитии Латвии и других стран Балтии?
Работа над этой выставкой помогла мне задуматься о том, как художники, коллекции и музеи становятся частью процессов и нарративов строительства наций – вольно или невольно. И для того, чтобы сделать эти нарративы более прогрессивными и инклюзивными, нужно постоянно прилагать усилия, чтобы открываться множеству голосов, множеству нарративов, часто критически противостоящих друг другу. Я думаю, что в Латвии и, возможно, так же, но в меньшей степени в других странах Балтии, в официальной культурной сфере и культурной политике доминирует страх, что что-то может случиться с нашей национальной культурой и наследием, что кто-то может их загрязнить, или мы вдруг станем забывать обо всём этом. Но что действительно представляет угрозу, так это то, что такое наследие доступно только через какую-то этническую принадлежность. Приглашение большего количества людей на самом деле стимулирует дискуссии, сравнения, открытия. Современный подход к культуре также должен быть структурным стимулированием обмена, приглашением людей и в то же время поддержкой художников в их стремлениях выступить за пределами страны.
Если попытаться раскрыть эти вопросы немного полнее, помимо художников и коллекций… Современное национальное государство не должно уклоняться от сложных исторических нарративов – важно признать соучастие в Холокосте или подобных историях, как следует проанализировать советское прошлое, иначе будет трудно смотреть вперёд. И заниматься самыми насущными текущими проблемами, такими как права человека, однополые партнёрства… Это уже выходит за рамки того, что может сделать наша выставка, но таков комментарий к текущей ситуации, когда консервативная и националистическая политика и риторика зашли слишком далеко.
