Горбачёв vs Gorby
Спектакль «Горбачёв» в московском Театре Наций
Режиссёр Алвис Херманис оформил спектакль как гримёрную с гардеробом, париками, круглыми лампочками по периметру зеркал у столиков и пришпиленными к стене фотографиями первого и последнего президента СССР Михаила Горбачёва и его супруги Раисы Максимовны. На стену в течение трёх часов проецируются надписи, будто главы новелл. Они лаконичны и однотипны, сделаны по принципу: «Горбачёв и…» По смысловому наполнению амплитуда такова: от «Горбачёв и мороженое» до «Горбачёв и Ельцин».
Отзыв о спектакле хотелось бы выстроить в логике тезисов-ответов на некий принципиальный заданный мне коллегой вопрос: «При безусловной гениальности актёрских работ непонятно, что изменится, если чету Горбачёвых заменить на других супругов-политиков, вписанных в историю?» Отвечаю по установленному Херманисом принципу «Горбачёв и…»
Фото: Ира Полярная
«Горбачёв и Человечность»
Полагаю, что ни один из ныне живущих политиков России (и бывшего СССР) второй половины XX века не может быть сопоставим с Михаилом Горбачёвым в сложности личных, психологических, душевных качеств. В случае с Михаилом Сергеевичем и его супругой в самом деле есть что играть. Политики развитого социализма, как и развитого капитализма часто по мере продвижения по чиновничьей лестнице иссушают в себе остатки индивидуальности, превращаются в трафарет, функцию, ходячую прокламацию идеологических догм. Горбачёв был и остаётся Личностью масштаба неуёмного, парадоксального, интригующего. Оставим за скобками одиозные фигуры типа Ленина и Сталина. Обратимся к тем, кого интересно представлять на сцене в традициях русского реалистического театра психологических переживаний. Сразу на ум приходят два героя, которые вроде могут с Горбачёвым тягаться. Хрущёв и Ельцин. Однако Горбачёв как герой интереснее. В отличие от живчика Хрущёва он куда более воспитан, интеллигентен, сложен. В отличие от «души-на-распашку» Ельцина Михаил Сергеевич мудр и умеет умно молчать, держать философские паузы. Его супруга просто находка для драматурга: в ней и обаяние, и ум, тонкость и грация, милое кокетство, преданность и любовь. Раиса Максимовна интересно описана в самом спектакле: стальной стержень внутри, а вокруг вьётся облачко. В первой части спектакля, в период нищей юности, знакомства и сватовства, действие вплетается в канву, орнамент таких маленьких вышитых сочным узором историй, что знакомы по рассказам Шукшина и Астафьева. Это очень сердечные, с добрым юмором истории о простых хороших людях, преодолении ими тягот неустроенной жизни во имя любви. Похожие характеры Евгений Миронов и Чулпан Хаматова играли в другой постановке Алвиса Херманиса и Театра Наций «Рассказы Шукшина».
Для политиков большая роскошь остаться людьми. Человеческая, слишком человеческая тема станет условием доверия к пьесе зрителя. История Любви окажется главной. Кульминационный момент: во время путча 1991 года Горбачёв потеряет шанс остаться в большой политике, потому что поехал не к Белому дому, а в больницу, куда отвезли супругу с инфарктом: «Я женился не на России, не на СССР, а на Раисе».
«Горбачёв и Театр»
Спектакль начинается как тренинг двух актёров. Евгений Миронов, Чулпан Хаматова примиряют костюмы, парики. Стараются поймать интонацию, мимику своих героев. Миронов учится посмеиваться по-горбачёвски, с короткой задержкой, предполагающей реакцию на реакцию собеседника. Хаматова смешно воспроизводит щебечущий говорок Раисы Максимовны. По ходу спектакля герои будут меняться: взрослеть. Этапы биографии станут поводом метаморфоз за гримёрными столиками с лампочками. Оттепельная лёгкость, эскизность уйдут. Всё отяжелеет, атмосфера пребывания на кремлёвской даче станет казённой и душной для самих героев. Вот уже Горбачёв и Раиса Максимовна будто вышли из ставших хрестоматийными портретов всех мировых изданий времени «перестройки». А вот седой Горбачёв и уставшая от испытаний и болезней Раиса Максимовна в период отставки. Наконец, Горбачёв – старец, медленный, осторожный. Он страж, хранитель собственного мира воспоминаний. Артисты работают феноменально. Они не подделываются, не имитируют «один в один», но именно перевоплощаются, показывая высший класс русской актёрской школы. Интересно, что именно этой школе благоволил Михаил Сергеевич. Лично я, например, будучи школьником, видел его на спектакле МХАТ имени Чехова, с руководителем которого, Олегом Николаевичем Ефремовым, глава СССР был дружен. В Горбачёве присутствует так недостающий политикам артистизм. Не зря же он в бытность студентом юрфака МГУ занимался в театральной студии и даже играл князя Звездича в «Маскараде».
Природный артистизм его и его супруги дал благодатный материал, который разминают, будто пластилин, прекрасные артисты.
«Горбачёв и Стиль Эпохи»
Интересно, что время правления Горбачёва оказалось водоразделом двух эпох: обветшавшей советской империи и дикого капитализма. В эти романтические годы важный перелом произошёл и в художественной жизни. Официальный курс на социалистический реализм капитулировал по всем фронтам, уступая место новым методам, стилям, школам. Во всей этой мозаике гегемоном, альтернативным соцреализму, оказывается концептуализм (синхронный и во многом совпадающий с постмодернизмом в стратегии языковой деконструкции путём коллажа из цитат и ценностной горизонталью).
Алвис Херманис учитывает метод концептуального высказывания в сборке своего детища. Сама гримёрная, где все происходит, – некая проектная лаборатория. Речь, текст будто представлены в двойной раме: как документ эпохи и как материал лицедейских превращений. Актёры не пытаются совпасть со своими героями. Как и в концептуальном искусстве, работает обнажение приёма, двойное остранение. Оно в чём-то оказывается поводом иронической дистанции. Эта ироническая аналитика высвечивается и в названии маленьких глав, на которые разбит спектакль, с одинаковой конструкцией «Горбачёв и…» Совмещение принципов театра переживания с концептуальным проектированием того, что определяет официальный, даже номенклатурный статус героев, – очень корректный ход в отношении отображения времени, его эстетики и стиля.
«Горбачёв и Горби»
Образ первого и единственного президента СССР расщепляется в сознании многих надвое. Первая ипостась: ГОРБАЧЁВ – генеральный секретарь ЦК КПСС, президент союзного государства, политик, начавший спасительный путь интеграции с миром, путь открытости, гласности, перестройки во всех сферах жизни. Другая ипостась: ГОРБИ – персонаж немного анекдотический, немного демонический, отмеченный. В простонародье он также герой быличек, который по чьему-то велению развалил великую державу, запретил пить (ввёл сухой закон), отнял светлое советское будущее.
Интересно, что в бытовом восприятии две эти ипостаси соединились в чрезвычайно противоречивый, но живой и не лишённый обаяния образ настоящего человека, далёкого от идеала, умеющего, как виртуоз бюрократии СССР, пудрить мозги и вешать на уши лапшу, но по-своему цельного и страдающего за дело. Он был поставлен историей совершить тектонический сдвиг в политике и расстановке мировых сил. Был ли он готов к этому, соответствовал ли по масштабу задаче? Вопрос…
Алвис Херманис тонко и точно соединил Горбачёва с Горби. Взял в союзники традиционный театр и идею концептуальной архивации истории. А для того, чтобы зрители голосовали за спектакль сердцем, главной сделал тему большой Любви, романтичной и прекрасной. Безошибочный ход.
