Не дать забыть
Интервью с фотографом Арнисом Балчусом
Элина Спроге
12/08/2014
Латвийский фотограф Арнис Балчус (1978), вскрывая верхний исторический слой, концентрирует своё и наше внимание на повседневных темах, которые часто проскальзывают мимо нас незамеченными. В его работах интерьеры избирательных участков, вывески магазинов, внутренние дворы многоэтажных зданий и автобусные остановки ведут диалог с человеком, портреты которого, помещённые рядом с пейзажами, оживляют зачастую одинокие окраины. В таких проектах, как «Латвийские заметки» (2008–) и «Тукумские известия» (2013), отражается разного рода социальная проблематика, с которой приходится сталкиваться людям, живущим в регионах. Таким образом автор продолжает слой за слоем обрисовывать коллективные общественные ритуалы, строительные леса тех забот и надежд, на которые опирается образ современной латвийской идентичности.
К нынешним отношениям с прошлым, окружающей средой и актуальными процессами в обществе обращена не только деятельность Балчуса в художественной фотографии, его интересует и журналистика. С 2011 года он – главный редактор интернет-журнала Fotokvartals.lv. Параллельно этому автор занимается организацией различных проектов и выставок, в том числе масштабного события «Риги 2014» – «Рижского фотомесяца 2014», который проходил в мае и июне, а также читает лекции в Рижском университете имени Паула Страдиня (RSU) и Международной летней школе фотографии (ISSP). Сам фотограф получил образование в Латвийском университете и Вестминстерском университете в Лондоне. А ещё, будучи школьником, Арнис окончил руководимый фотографом Андрейсом Грантсом мастер-класс по фотографии.
Работы Арниса Балчуса выставлялись во многих галерях и музеях в Западной Европе, Нью-Йорке, Москве, а также в Гонконге и опубликованы в таких изданиях, как Dazed&Confused, The New Yorker и Flash Art. Созданная автором серия фотографий «Амнезия» (2008) включена в коллекцию ABLV Bank, предназначенную для создающегося Музея современного искусства Латвии.
В интервью Балчус рассказывает о сути своей работы как фотографа, круге интересующих его тем и самом новом своём проекте «Парк Победы» (2014), который был впервые представлен публике весной этого года в Глазго, в Street Level Photoworks. На днях выставка под тем же названием открылась в Риге, в Художественном салоне Мукусалы, в рамках групповой экспозиции «Латыши. Мифы и контексты».
Каким был твой первый контакт с фотографией?
В общем-то фотографировать я начал довольно рано: кажется, мне было лет девять-десять. На день рождения я получил Смену 8M, одну из самых распространённых и недорогих фотокамер советского времени. Очень может быть, что это и стало причиной того, что позже я увлёкся фотографией.
На первых моих снимках отражались семейные события – прогулки, юбилеи. В то время я фотографировал на чёрно-белую плёнку и проявлял её в салонах или делал диапозитивы и затем устраивал особые вечера, на которых рассказывал о каких-то путешествиях или торжествах.
Из серии «Я, друзья, возлюбленные и другие» (2000–2004)
Первая персональная выставка в твоём CV относится уже к 1996 году.
Я довольно быстро обратился к фотографированию уже на более или менее серьёзном уровне. Начал ходить к Андрейсу Грантсу в Дом технического творчества в его фотокружок. Там в основном учились уже студенты, а мне тогда было только четырнадцать. Первая моя групповая выставка в начале девяностых тоже была смотром работ участников мастер-класса по фотографии.
Молодым людям обычно свойственны амбиции, и когда я сам уже устраивал первые выставки, меня подталкивало чувство, что я делаю что-то классное и мне это хотелось бы по возможности скорее показать. Моя первая персональная выставка, на которой я представил свои портреты, открылась, когда мне было восемнадцать [«Портреты молодых людей Лиепаи» в клубе «Utt» в Лиепае в 1996 году – Э.С.], поэтому мне легко понять тех, у кого уже в возрасте двадцати лет появляется желание устроить выставку и доказать, что и они чего-то стоят. Чем старше становишься, тем труднее мобилизовать себя на персональную экспозицию – у тебя намного больше сомнений в том, что ты делаешь, чем тогда, когда ты молод и самоуверен.
Как ты в то время рассматривал само медиа фотографии?
Я старался опираться на собственную интуицию, однако увиденное у других порой может повлиять даже больше, и я думаю, что и у меня так бывало. Но, возможно, это казалось чем-то свежим в местном масштабе, потому что в девяностых годах в фотографии в Латвии особенно много новых вещей не происходило и выделиться было несложно.
Ты упомянул внешние влияния. Были ли у тебя какие-то конкретные авторитеты в фотографии?
В первом ряду для меня тогда стояли Синди Шерман, Роберт Мэпплторп и чешский фотограф Иван Пинкава. Главным образом потому, что они все работали с автопортретами, и если взглянуть на мои ранние работы, там определённо можно увидеть их влияние.
Мне кажется, что это характерно для процесса развития нормального молодого человека – интересоваться собой, считать свои проблемы важными. С другой стороны – ты сам для себя являешься самым доступным, самым эластичным исходным материалом. С течением времени этот интерес уменьшается, и ты начинаешь больше задумываться об окружающем мире. Камеру поворачиваешь не только на себя, но и на то, что видишь, потому что, каким бы самодостаточным ты ни был, в какой-то момент возиться с самим собой тебе становится скучно.
В возрасте около 20–22 лет мои взгляды изменились, а в связи с этим поменялся и мой подход к съёмке. В какой-то момент ты понимаешь: то, что ты видишь, может быть, является более важным, чем то, что ты сам ощущаешь, наблюдая это. В то же время сам способ, который ты выбираешь для создания фотографии, может ещё точнее передать твои чувства.
Из серии «Латвийские заметки» (2008–)
А почему ты решил пойти на отделение коммуникации Латвийского университета?
Это было самое подходящее для моих интересов место. Уже в тинейджерском возрасте я писал тексты о современной культуре и новых технологиях. В то время в человеческую жизнь вошёл интернет, и это было что-то совершенно новое и неизвестное. Я писал о разных сайтах, которые стоило посетить, и у нас с Алисой Тифентале в газете «Diena» была своя рубрика как раз такого рода.
Наука коммуникации в то время была напрямую связана с направлением журналистики, и я соответственно выбрал то, что меня дополнительно интересовало помимо фотографии. Изучать фотографию на академическом уровне в Латвии тогда не было возможно, да и за границу попасть было нереально – это было или слишком сложно, или слишком дорого.
Я и до сих пор в основном зарабатываю на жизнь написанием текстов – и в сфере журналистики, и в рекламе. Я реалист – мне абсолютно ясно, что фотография как художественная практика никаких средств не приносит. В любом случае это не такие деньги, чтобы на них можно было жить, куда там ещё работать над своими идеями. Часто приходится видеть, как фотографам, у которых единственная профессия (и источник существования) связана с фотографией, приходится либо идти на разные беспощадные жизненные компромиссы, снимая то, что их совершенно не интересует, либо же экономить на всём и сталкиваться с немалыми трудностями в попытках реализовать свои идеи.
Журналистика для меня – великолепная возможность заниматься тем, что как бы не компрометирует мою деятельность в поле художественной фотографии, – мне не нужно у кого-то что-то вырывать, я могу делать это потому, что хочу, а не потому, что мне нужна сотня евро.
Из серии «Латвийские заметки» (2008–). Этот снимок вместе с ещё несколькими из серии выставлен сейчас на открытой до 24 августа в Рижском художественном пространстве латвийско-сибирской выставке «На волне»
В те времена появилась и твоя фотосерия «Я, друзья, возлюбленные и другие».
Да, это была моя первая серьёзная работа. И впервые она была показана вне Латвии.
Т.е. пока мы не смогли увидеть её в выставочном зале ЛНХМ «Арсенал» на выставке «Проказники» в 2012 году, она уже в полном объёме выставлялась и в Берлине, и в других местах?
До Берлина она была ещё показана в Литве, в Шауляе, в 2002 году. [Персональная выставка Out and Home в Шауляйском музее фотографии – Э.С.]
Я думаю, что эта серия привлекла такое внимание, потому что, во-первых, это было что-то актуальное, а во-вторых, в местной среде никто особо не работал в жанре моментальной фотографии и не фотографировал свою личную, в том числе интимную жизнь. Понятно, что многим в то время это казалось шокирующим, однако на мировом уровне это был новый тренд, в котором работали разные авторы, и я включился в эту волну.
Выставка в Берлине в 2003 году проходила в то время, когда Латвия готовилась вступить в Европейский союз. На выставке бывало так, что люди подходили и высказывали своё удивление, что у нас всё выглядит так же как у них, нет никакой драматической разницы – все так же устраивают тусовки, так же любят друг друга. Был издан и каталог, ставший моим единственным изданием out-of-print, он больше недоступен, всё тогда раскупили.
В Риге эта серия так и не была никогда выставлена отдельно, и получается так, как ты и сказала – лишь спустя десять лет серия «Я, друзья, возлюбленные и другие» в несколько расширенном составе была показана на выставке «Проказники».
А почему ты после учёбы на бакалавра решил отправиться в Лондон?
Я хотел учиться за границей и какое-то время готовился к этому, копил деньги. Латвия вступила в Европейский союз, и благодаря этому стоимость обучения стала в три раза меньше. В то время я, конечно, не очень много знал об образовании за границей – информация была малодоступной, да и прецедентов было не так уж много. Теперь можно сказать, что, например, в Англии уже отучились десятки молодых фотографов, а тогда единственный известный фотограф, который учился за границей, был Иварс Гравлейс.
Как ты попал именно в Вестминстерский университет?
Я выбрал такую школу, которая меньше концентрировалась на получении практических навыков и больше – на изучении теории. Там людям нравится и кое-чего почитать. (Смеётся.) Время магистратуры прошло очень быстро, и осмысление того, чем же ты теперь реально хочешь заниматься, обычно приходит позже. Так обстоит дело со многими вещами – ты начинаешь что-то оценивать по достоинству и понимать только тогда, когда это уже закончилось. Во время учёбы я пересмотрел множество кинофильмов, и особенно меня захватила французская новая волна, в том числе творчество Жан-Люка Годара (Jean-Luc Godard). Мне казалось, что нужно делать что-то, приближённое к эстетике жанра trash-кино, и я делал коротенькие «фильмики», состоящие из упорядоченных в слайд-шоу фотографий. Это было как бы предвестником моего проекта «Эпизоды». После учёбы в Англии остался там на пару лет. Вернувшись домой из-за границы, ты в определённом смысле возвращаешься в ту же самую точку, из которой уехал, и спрашиваешь – а зачем ты вообще куда-то отправлялся? В Латвии в сфере фотографии вполне можно работать и без образования.
Люди, занимающиеся фотографией, часто учатся в магистратуре, чтобы просто попасть в академическую среду, но у нас ведь нет академиков-фотографов. Ни в Латвийской академии художеств, ни в какой-то другой высшей школе нет профессора-фотографа, и в общем-то ясно, что фотография пока не является ни полем для исследований, ни академической областью. Как минимум до сих пор она таковой не была, сейчас ситуация понемногу меняется.
Выбирая Лондон я, скорее всего, хотел поменять среду, дистанцироваться от вещей, которые до сих пор считал однозначными, научиться оценивать их с иной точки зрения. Вернувшись в Латвию, я начал фотографировать то, что казалось само собой разумеющимся, к чему никто другой не обращался, потому что это казалось слишком скучным или обыденным. Вот таким образом началась и моя фотосерия «Амнезия».
Эта дистанция позволила многое переоценить и породила интерес к временам, которые миновали, к временам, которые незаслуженно списаны подчистую и по-настоящему не проанализированы ни текстуально, ни визуально. Свидетельства советского времени постоянно маячили перед глазами, но местные ими не интересовались, потому что экзотику мы привыкли видеть в каких-то ближних или дальних путешествиях, но совсем не в том, что маячит перед нами изо дня в день.
Получается, что тебе надо было реанимировать стирающиеся из бытия образы в ещё существующей постсоветской среде?
Да, можно так сказать! Шёл 2008 год, когда я начал создавать эту серию. У меня был юбилей – тридцатилетие, и компанией из шести человек мы решили отметить его в Молдавии; AirBaltic только что открыл рейс в Кишинёв. Та среда, особенно сепаратистский регион Приднестровья, очень напоминала времена по крайней мере двадцатилетней давности и пробудила немало воспоминаний детства. Отдельные артефакты – телефонные будки, памятники, столовые – напоминали живой музей. И у меня появился вопрос, как же это всё забылось? Поток повседневной информации в медиа или в общественном пространстве не направлен на то, чтобы мы заглядывали в своё прошлое, особенно в советские времена – в противоположность к ульмановскому периоду, который обильно цитируется и зачастую глорифицируется. Советский период списан по логическим причинам, потому что это наследие мешало создать ту идентичность, которая помогла бы включиться в Европу и НАТО. Такой вот багаж, от которого надо было избавиться.
Из серии «Амнезия» (2008)
Как проходила работа над серией «Амнезия»?
Я много ездил по Латвии, смотрел, что доступно, какие места можно использовать. Учитывая, что всё это надо было инсценировать, а бюджет был ограниченным, я не мог выдумать что-то совершенно новое. Некоторые вещи я уже нашёл в газетах. Например, этот снимок (в каталоге выставки «Амнезия» показывает на работу «Без названия #1», 2008) убежища при больнице Гайльэзерс – места, которое построено, чтобы прятаться там в случае ядерной войны. Увидев снимок этого интерьера рядом с какой-то статьёй, я связался с больницей и получил доступ в помещение, чтобы попытаться воссоздать там ситуацию, напрямую связанную с её первоначальной функцией. Здесь мы по-настоящему провели показательный урок гражданской обороны.
И про милиционера я прочитал в газете («Без названия #4», 2008). Узнал, что есть такой господин, который увлекается техникой советских времён и даже сшил себе форменную одежду. Нашёл его через какие-то автоклубы, поговорил, он оказался довольно отзывчивым, как в основном и все остальные. Я работал и в архивах, смотрел фотографии и искал источники вдохновения. Идеи рождаются нечаянно, например, посетив Мотормузей и увидев десткую игрушечную машину, я вспомнил, что поездить на такой было мечтой любого мальчишки («Без названия #12», 2009).
Чтобы развить идею в более широкий проект, в который входили бы хотя бы пятьдесят фотографий, были необходимы серьёзные финансы. Из того, что можно было предпринять в течение нескольких лет, в итоге вышло совсем немного – около двух десятков фотографий. Почти каждая из них самодостаточна, она может существовать индивидуально – в противоположность к таким проектам, где чрезвычайно важна последовательность работ – ряд, на который, например, влияет вид его экспонирования, размеры, и только глядя на всё вместе, можно получить запланированное представление о нём.
Из серии «Амнезия» (2008)
Каково значение техники в этом процессе?
Конечно, немалое. Она может либо помочь нам, либо же помешать получить задуманный результат. Если я работаю в жанре моментального снимка, то ясно, что мне необходима камера для моментальной съёмки, а если я хочу достичь какого-то определённого качества, я наверняка постараюсь выбрать не худшую модель 35-миллиметровой кинокамеры.
Сейчас я снимаю камерой среднего формата Mamiya 7. В Латвии с ней работает очень много фотографов. Бывает, что я фотографирую и на цифровую камеру, но в основном только то, что не могу снять на видео, – что-то репортажное или какие-то кадры в условиях темноты.
Но цифровую камеру ты ведь используешь и для эскизов.
Да, тоже, но по большей части если ты работаешь со средним форматом, это, скорее всего, означает то, что фотографируемый объект или пейзаж будут статичны. Ты реально не можешь быть слишком мобилен – на фотоплёнке всего десять кадров. Ты можешь снимать виды, портреты, но есть очень много такого, что сфотографировать просто невозможно. Если ты как фотограф ставишь себе эти ограничения и придерживаешься работы с конкретной камерой, то, конечно, есть вещи, которые остаются вне досягаемости. Если бы все фотографы работали с такими камерами, то не было бы отражено ничего из тех вещей, где действие скоротечно, – ни спорт, ни какие-то события политического характера, ни развлечения. На плёнку ты и не снимаешь вот так запросто – налево-направо.
Как это влияет на привычки фотографа?
Зачастую авторы, и я в том числе, становятся зависимы от технологий и начинают себя каким-то образом ограничивать. Начинают считать, что средний формат – это именно то, из чего получается то самое «искусство», а с помощью цифровой камеры можно делать только эскизы, хоть это иногда не соотносится с рельностью, и технику обоих видов можно использовать для одних и тех же целей.
Цифровую фотографию для реализации своих проектов я начал использовать довольно поздно, примерно десять лет назад. Пять-шесть лет моей повседневной камерой была цифровая. Реализованный объём снимков оказался просто неохватен, и ничего из него я особо нигде и не использовал, разве что в блоге. Теперь уже, наверное, с полгода я повседневно снимаю не очень много, но у меня всегда с собой небольшая плёночная камера и iPad – для кадров, которые хочется использовать в соцсетях или в Fotokvartāls.
Мне интересно фиксировать будни и среду, которая меняется. Я опасаюсь, что через десятки лет я попаду в ту же ситуацию, что и с серией «Амнезия»: забуду большую часть неотрефлексированных вовремя вещей. Нам кажется, что почтовая карточка, которая стоит там на полке, или эти стаканы, или лампа скучны и всегда будут тут рядом, но ясно, что всё меняется, и такого рода фотографии, возможно, вызовут такую же ностальгию, какую сейчас вызывают кадры из советского времени. Поэтому я снимал улицы, дома и бытовые предметы, хотя в настоящее время среда меняется намного медленнее, чем между девяностыми и двухтысячными годами. На фотографиях из старых времён мы видим виды, в которых, возможно, ничего особо не поменялось, но, обратив внимание на автомобили, обнаруживаем, что они тагируют время.
Являясь практикующим художником, ты занимаешь ещё и довольно ответственную должность – место главного редактора портала Fotokvartals.lv, которое требует беспрестанного отслеживания актуальностей в этой области и в Латвии, и за рубежом. Как это влияет на твою творческую практику?
Я думаю, что у меня – одна из лучших работ в области фотографии в Латвии. (Смеётся.) Мне можно только позавидовать. У меня – соответствующее образование для исполнения своих обязанностей, и ещё вдобавок к этому я – практикующий фотограф. Первая вещь, которую я могу упомянуть – это то, что благодаря этой профессии в последние годы меня часто приглашают на смотры портфолио за рубежом. На них авторы представляют свои работы, и ты можешь дать им какие-то рекомендации или предложить что-то исправить, обменяться опытом или высказать предложения по сотрудничеству. В этом году я был в Испании, Англии и ещё поеду в Швецию.
Оценка фотографий других авторов помогает мне увидеть слабые места в моих собственных работах, потому что, если честно, все те жанры или темы, которые сегодня привлекают всех, по большому счёту сводятся к двум видам – чаще всего это очень документальный рассказ о маленьком, нередко родном посёлке, микрорайоне или глухом уголке или абстрактный очерк – чаще всего собрание чёрно-белых, контрастных, зернистых кадров-впечатлений, это мгновения будней, акты и персональные переживания вместе с видами природы. Конечно, есть исключения, но эти два подхода доминируют везде, и в Латвии тоже. Сам себя со своими соответствующими проектами я могу отнести к первому жанру, и тогда мне приходится признать, что в реальности уже никого не интересует этот твой маленький посёлок, и поэтому надо найти способ, как рассказать о месте, которое важно для тебя самого, как создать его связь с другими людьми. Обычно идеал – это объединить свой личный опыт с коллективной историей, но это – нелёгкая задача, и с нею борются все, и я тоже.
Сейчас я работаю над проектом о Зилупе. Так же как проект «Парк Победы» не только о Парке Победы, «Зилупе» будет не только о Зилупе, хотя речь, конечно, идёт о конкретном месте. Надо уметь посмотреть на себя со стороны, нельзя считать, что то, что ты делаешь, это что-то фантастическое и всем понятное. Чтобы проект был «свободно конвертируемым» и его можно было бы предложить зарубежной публике, он должен быть технически профессионально отработанным и сюжетно достаточно захватывающим.
Из серии «Парк Победы» (2014)
Что ты можешь сказать об общей картине фотоискусства в Латвии?
Работа в Fotokvartāls в течение последних трёх лет выработала у меня представление о размерах местной среды фотоискусства – она намного меньше, чем кажется. Интерес к ней на самом деле сравнительно невелик. Можно сказать, что в новом поколении есть примерно 6–7 способных авторов – это вполне достаточно для небольшой страны, но у нас отсутствует инфраструктура, которая могла бы «вынянчить» эти таланты. Нет системы образования, которая гарантировала бы преемственность и занималась ею, проецируя нашу историю на мировой контекст. И наше поколение тоже будет забыто, если не будет никого, кто его выделит, «обозначит». Пока что всё это лежит на плечах самих фотографов.
Вот и я, как журналист, стараюсь делать, что могу, чтобы вписать фотографов Латвии в общий мировой контекст. Мы сравнительно много пишем о зарубежном фотоискусстве, потому что важно следить за актуальностями, отслеживать общие тенденции, и в то же время только местными новостями содержание заполнить невозможно. Благодаря английской версии портала за последние годы мы привлекли немалое число молодых читателей, предлагая информацию по схожему принципу, и многие фотографы теперь шлют нам свои портфолио.
После перехода печатного журнала в интернет появилась идея раз в год выпускать всё же «на бумаге» ежегодник Fotokvartāls. Ты – и автор его идеи и главный редактор.
Скопированные на фотобумагу снимки, или формат книги или каталога – это один из естественных видов репрезентации фотографии, и ежегодник Fotokvartāls родился из необходимости показать лучшее у практикующих сегодня авторов. К сожалению, государство не любит выделять для этого финансирование, в списке приоритетов издательского дела фотоотрасль стоит на последнем месте. Да и тогда дают лишь на предсмертные альбомы – кирпичи, где отражено сразу всё, созданное за целую жизнь. Молодым фотографам нелегко показать свои серии в печатном формате, поэтому мне было важно реализовать такой инструмент пропаганды современной фотографии Латвии. В интернете всё подчинено бурному потоку информации, через две недели ты уже погребён в под ворохом новых известий, в то время как печатное издание в своём роде вечно, оттиснуто во времени. Эта традиция определённо будет продолжена, хотя всё, конечно, зависит от финансов.
Но тут важно и содержание. Что ты можешь сказать о поколении молодых фотографов, с которыми у тебя была возможность познакомиться, работая педагогом в ISSP?
Я преподаю в ISSP в так называемой зимней школе уже с самого её начала. Надо сказать, что в последние восемь лет не сложилось определённой «новой волны», если подразумевать под этим одно поколение, из которого более-менее одновременно выделилась бы сильная группа молодых талантов. Единомышленников немного – все предпочитают работать в одиночку. Наивно надеяться, что из этой школы на мир прольётся целый дождь молодых фотографов, потому что для современных людей фотографирование чаще всего – просто ещё один из способов коммуникации. Редко кого фотография интересует в такой мере, чтобы он был готов отдаться ей полностью, делать регулярные выставки, издавать каталоги. В прошлом году я читал лекции также в Рижском университете имени Паула Страдиня, но – о новых медиа, не о фотографии.
Как ты смотришь на вновь созданную фотографом Алнисом Стакле бакалаврскую программу по фотографии в RSU (Рижский университет имени Паула Страдиня), на которую первые студенты будут приняты этой осенью? Это – первая в Латвии возможность изучать фотографию на академическом уровне.
Я тоже в рамках этой новой программы буду преподавать фотографию. Хотелось бы надеяться, что благодаря ей через год или два ситуация в фотоискусстве Латвии изменится. Если будет спрос (который определённо будет), образуется конкуренция.
В твоих проектах открываются различные социальные и политические аспекты. Важно ли для тебя выражать свою точку зрения на актуальные темы, отражая в фотографии критическую реакцию на события в обществе, культуре и политике?
Нет ничего объективного. Художественная фотография всегда была личной, субъективной, о чём бы она не говорила. Я всегда следил за процессами в политике, экономике и общественной жизни, поэтому для меня естественно отражать всё это в своих работах.
Алисе Тифентале в каталоге выставки Sense of Place (2014) назвала отражённую в твоём творчестве тематику «обратной стороной» привычной картины Латвии.
Это можно было бы сформулировать как интерес к тому, что происходит со стороны двора, а не фасада. Меня интересуют вещи, которые мало представлены. Конечно, я влияю на способ, как показывается конкретная среда или человек, – я выбираю фрагмент, угол, освещение.
Из серии «Парк Победы» (2014)
Так ты работал и над серией «Парк Победы». Можешь ли рассказать поподробнее об этом проекте?
Сама идея о серии родилась два года назад, хотя ежегодные мероприятия 9 мая в Парке Победы я снимаю уже с 2008 года. Если честно, мне никогда не казалось, что я об этом сделаю выставку, потому что такое чисто документальное наблюдение за процессами казалось мне слишком скучным. Мы разговаривали с одним архитектором в связи с другим проектом о местах, считающихся противоречивыми и многослойными и с архитектонической точки зрения, и в политическом и социальном контексте. Парк Победы, без сомнения, одно из таких наиболее насыщенных противоречиями мест. С одной стороны, это – один из наиболее хорошо обустроенных и распланированных парков Риги; летом люди гуляют с собаками, бегают, зимой катаются на лыжах. С другой – его ядром является памятник Победы, который латыши всё ещё считают воплощением русского шовинизма, символом советской оккупации. Так же как и празднование 9 мая латыши ощущают как угрозу своей идентичности. И действительно, на эту территорию можно редуцировать почти всю историю Латвии. В ульмановские времена Парк Победы вначале был задуман как олицетворение латышскости – там планировали построить эстраду Праздника песни. Уже был начат сбор пожертвований. Это место, где предусматривалось заложить фундаментальный для латвийской культуры объект, который должен был стать одним из символов нации, контрапунктом Памятнику свободы, возвышающемуся на противоположном берегу Даугавы. В 1985 году был построен Памятник победы. В его название было вставлено слово «победа», несмотря на то, что Парк Победы был так назван в честь борьбы за независимость Латвии. Это ещё одно из противоречий.
Из серии «Парк Победы» (2014)
Мой проект начался с интереса к самому месту, но превратился в повествование о народе в целом, об отношении латышей к иному – на коллективном уровне тут подразумевается отношение к другой национальности (в случае латышей – к русскоговорящим), к противоположному полу (в случае мужчины – к женщине). Серия в своём роде перенасыщена политикой, смертью, сексом. Атор сопроводительного текста к выставке, ассоциированный профессор RSU Сергей Крук, в этой фотосерии увидел только фаллосы и вагины. (Смеётся.)
Хотя поле исследований тут более-менее ясно, у меня осталось ещё много неотвеченных вопросов. Цепочка фотографий создавалась интуитивно. Услышав название «Парк Победы», зритель, возможно, столкнётся со своими личными стереотипами или предубеждениями, но в действительности это рассказ о человеке, который никогда не станет законченным предложением.
