Кристиана Димитере: «Я так это вижу»
Анна Илтнере
18/12/2011
В галерее «Alma» до 10 февраля можно посмотреть персональную выставку художницы Кристианы Димитере (1965) «Секулярный резонанс» – рисунки, картины и раскрашенные темперой гипсовые скульптуры. Кристиана Димитере родилась в семье выдающихся актёров: её мать – Вия Артмане (1929–2008), а отец – Артур Димитерс (1915–1986); Кристиана выросла в театральной атмосфере, и, возможно, это придаёт её искусству характерную образность и насыщенность повествования. Вия Артмане сказала однажды, что искусство дочери – это «живой, остановленный в движении театр, где у цвета – господствующая роль». Художница закончила отделение скульптуры Рижского колледжа прикладного искусства (нынешнюю Рижскую среднюю школу дизайна и искусства) и осознанно обратилась к своего рода наивизму в искусстве. «Я родилась в один день с Дали и Мюнхгаузеном, и я – не реалистическая художница, меня это не интересует. Мне только нужно, чтобы хотя бы приблизительно было понятно, что же там задумал автор. Я не мучаюсь с тщательностью прорисовки и не думаю, что из-за этого мои картины хуже. Мне нравятся те приёмы, которые я нашла сама», – так о своём авторском почерке говорит сама Кристиана.
Я встретилась с художницей в помещении галереи «Alma», за несколько дней до открытия выставки. В полутьме и при свете свечей постепенно проступали контуры настенной росписи: из-за произошедшего недавно на крыше дома на улице Рупниецибас пожара на целый день было отключено электричество. Навеянное в принудительном порядке настроение казалось материализовавшейся иллюстрацией натуры Димитере – в которой яркости фантазии сопутствует некоторое отторжение суетливого, затканного проводами и «вай-фаями» мира. Вместо этого неторопливо рассказываются истории, а актуальности пусть подлаживаются под внутренний ритм – ритм сердца.
Выставка «Секулярный резонанс». Фото: Марис Морканс
«Секулярный резонанс» – что под этим подразумевается?
Это очень ёмкое название. Одновременно и краткое, и поясняющее. Это резонанс и от меня, и от пережитых или ещё не пережитых событий. Например, скульптуру «Шахерезада» я создавала, думая о Багдаде, о том, приеду ли я туда когда-нибудь хоть выпить чая.
Как долго вы работали над новой выставкой?
Часть работ относится к 2010-му, часть возникла в этом году. Так что примерно два года. Так это обычно и бывает, когда появляется что-то новое и, если уже долго не было выставки, понемногу начинает для неё созревать. Интересно, что иногда бывает и так, что те работы, которые вначале подталкивали к тому, чтобы устроить выставку, потом даже на неё не попадают, потому что больше туда не вписываются. Предыдущая персональная выставка у меня была в 2008 году. Хотя в этом году у меня прошли уже две экспозиции – в Пскове и Лиепае, но они были скомпонованы из уже сделанных работ. Во всяком случае, «Секулярный резонанс» в этом году для меня – особое событие.
Когда работа для выставки закончена, интенсивный процесс подошёл к концу, вам не становится этого жаль?
Определённо нет. Когда вступаешь на финишную прямую, уже хочется, чтобы этот этап был закончен, пройден и чтобы можно было развивать те новые идеи, которые появились во время работы над выставкой. Такой вот непрерывный творческий процесс. В то же время я не из тех, кто рисует каждый день. Примерно три месяца в году – очень интенсивно. А в остальное время – как пойдёт.
Вы не отправляетесь в мастерскую каждый день как на работу?
Нет, но когда работаю над выставкой, как сейчас, то мастерская – по всему дому.
Настенная роспись в галерее «Alma» – часть экспозиции «Секулярный резонанс»
И где черпаете вдохновение?
Да повсюду. Очень многое – из прочитанного. Например, из стихов. Когда кому-нибудь удаётся очень образно написать, это всегда впечатляет. У меня уже с детства мышление настроено на это… воображать картины, пока кто-то что-то декламирует. Мне очень нравится, когда мне читают, сразу же разыгрывается фантазия, я развиваю услышанное дальше, думаю, как это проиллюстрировать, как воплотить.
Форма воплощения приходит вместе с идеей?
Бывает, что я что-то нарисую, но вижу, что так всё же не годится. И рисунок преобразуется в эскиз для картины или скульптуры. У меня даже случалось так, что одну идею я реализовывала в трёх формах – и как рисунок, и как картину, и как скульптуру – и только так я могу увидеть, какая из них лучше.
Вы уже в детстве знали, что станете художницей?
Знала, что когда вырасту – вот тогда буду делать то, что захочу! А теперь кажется, что было что-то такое, что… нельзя сказать, что я об этом жалею, но всё же было бы здорово это сделать или изучить ещё в юности .
Например…
Например, микробиологию. Это же не помешало бы и занятиям искусством. Но вот наоборот точно было бы не просто. Так же как для врача живопись могла бы быть хорошим хобби, а вот наоборот – вряд ли… (смеётся). Когда искусство меня больше не будет интересовать, тогда, может быть, поучусь чему-то новому… Был такой русский авиаконструктор Игорь Иванович Сикорский. Он, например, был так же силён и в музыке. Но стал авиаконструктором, потому что это было ещё большей его страстью, и ему приписывают особую интуицию в отношении того, что компании стоит сейчас выпускать: когда продажа самолётов упала, он начал проектировать вертолёты.
У вас бывали периоды, когда казалось – надо отбросить искусство в сторону и заняться чем-то другим?
Ну… так серьёзно – нет. Потому что всегда на помощь приходила масса идей, которые хотелось реализовать. И не бывает покоя, пока они не воплощены. А ещё может быть так, что… работаешь, работаешь, но не сразу всё идёт, как надо. Есть целый ворох замыслов, реализованных не так хорошо, как хотелось бы. И тогда есть стимул продолжать, пока всё не удастся до конца и не появится удовлетворение. На какой-то момент.
Есть ли художники, которые вас вдохновляют и за творчеством которых вы с интересом следите?
Я особенно не слежу за интернетом, поэтому мало что знаю о новом в искусстве, это скорее случайные встречи. Но из истории искусства мне очень по душе Шагал. В возрасте 70 лет он в Парижской опере расписывал потолки. Я бы тоже так хотела! (Смеётся.)
Вот когда этим летом мы были в Пскове, посетили один монастырь, гордящийся фресками XII века. Монастырь стоит на берегу реки, и всего несколько дней назад в нём плескалась вода. И это повторяется каждый год. А фрески были чудесные! Это ощущение нельзя повторить, рассматривая репродукции в книге. Автор фресок – какой-то греческий художник и его ученики. Наблюдая, как этот монастырский люд заботится о церкви, как сохраняет её и реставрирует, я задумалась о том, что в давние времена не очень-то хранили это искусство… Писали новое поверх старого.
Вы когда-нибудь пытались ответить себе, почему сегодня в мире цены на художественные работы могут достигать головокружительных сумм?
Выставка «Секулярный резонанс». Фото: Марис Морканс
Но ведь в художественных работах есть что-то абсолютно привлекательное; это – красота, основа основ. С течением времени меняются человеческие ценности, меняется понимание того, что хорошо, сменяют друг друга тенденции моды. Но пройдут года, а наследие художника не исчезнет. Один литературовед рассказывал мне однажды о Достоевском: коллеги и современники говорили о нём, что это такой довольно средний писатель. А потом выяснилось, что Достоевский был наделён исключительной глубиной понимания и чувства. Прошло 200 лет, уровень опыта общества вырос, и мы стали в состоянии понять Достоевского. Думаю, так же происходит и с художественными работами, выдержавшими испытание временем.
Какие эмоции возникают у вас, глядя на ваши старые работы, думаете ли вы, какие из них выдержали испытание временем, а какие – нет?
Обычно уже сразу можно видеть, если работа не удалась; я не люблю их хранить у себя. Или уничтожаю, или перерисовываю. Конечно, есть ещё такие очень наивные работы. Их я сохраняю – как фотографии на память, которые можно потом посмотреть.
Насколько сильно на ваше искусство повлиял театр?
Он влияет непрерывно. И всё время будет со мной, потому что с театром я выросла и жила так долго. Так я вижу мир. Мои работы всегда в каком-то отношении театральны. Тут ничего не поделаешь.
Скульптуры на вашей персональной выставке стоят на необработанных деревянных постаментах…
Да, мы уже в галерее обсуждали, что нужно было бы ещё «натуральнее» – поставить их со всей корой. И, когда древесина усохнет, кора отпадёт, её надо будет приклеить обратно (смеётся). Это деревья из окрестностей моего дома в Мурьяни – они свалены бобрами. Мне хотелось, чтобы работы выглядели как будто расставленные на пнях. У меня перед глазами была картина Нико Пиросмани «Актриса Маргарита», где девушка нарисована в нижнем белье, с золотыми браслетами, на плече – птичка, и она стоит на пне – как будто прямо в лесу посреди вырубки. Эта картина мне очень нравится, поэтому возникла идея, что и в галерее работы надо поставить как «на вырубке»… Я слышала, что по деревьям можно судить о характере человека. А именно, задать вопрос «Что для тебя дерево?» – и ответ покажет, что к чему. Для одного это – строительный материал, он высчитывает кубатуру. Другого спросишь, и он начнёт рассказывать: «Дерево, да… когда стоишь у такого огромного ствола и смотришь вверх, то думаешь, какие же у него корни, если он вырос таким громадным; это же вся сила Земли!» Помню, что и у Чехова был один герой, который говорил: «Какие могучие деревья… Как прекрасно… Какие же люди должны быть вокруг!»
Глядя на эти тяжёлые кряжи в пространстве галереи, можно сделать вывод, что искусство – это тоже тяжёлый физический труд…
Да!!! Это даже иногда ограничивает. Бывают моменты, когда я вздыхаю, что надо бы слегка уменьшить задуманный размах. (Показывает на скульптуру «Шехерезада».) Вот она по размеру – максимум, что я сама могу отлить. Или же художнику надо становиться хорошим организатором, подключать помощников.
На выставке несколько скульптур в форме рук. Что бы это могло означать?
Я сделала их, вдохновившись одной радиопередачей, в которой рассказывали о Нефертити. Её «головка» спокойно проспала тысячи лет носом в песке, пока её не нашли, а теперь музеи бьются за право выставить её у себя. И в те же времена, когда жила Нефертити , её современником был какой-то знаменитый скульптор, так, по крайней мере, можно судить по сделанному им. В семье Нефертити произошёл какой-то трагический несчастный случай, и этот скульптор его увековечил так: ручки Нефертити, и её успокаивает муж, положив свои руки на её. И я попробовала задуматься, как это могло бы выглядеть… это определённо был очень одарённый скульптор. Семья Нефертити вообще была интересной. Её муж в то время считался еретиком. Он с Нефертити каждое утро на восходе солнца ехал на колеснице в какое-то место для молитвы, а на обратном пути всем встречным раздавал золотые монеты (смеётся). Но рассказ о той скульптуре так меня впечатлил, что я представила это и сделала свой вариант того, как я это вижу.
Фото: Марис Морканс
