Отнестись к Земле как к больному божеству
Российский художник Павел Пепперштейн о защите окружающей среды от безумного человечества
08/09/2019
Ольга Абрамова
Яркий представитель младшего поколения московского романтического концептуализма, один из основателей художественной группы «Инспекция “Медицинская герменевтика”», идеолог течения «психоделический реализм», участник более сотни выставок по всему миру, включая Венецианскую биеннале и Манифесту, лауреат Премии Кандинского Павел Пепперштейн известен миру не только как художник, работы которого хранят Русский музей, Третьяковская галерея, Лувр и Центр Помпиду, или автор фантасмагорических литературных бестселлеров, но и как теоретик искусства, рэпер и даже кутюрье.
Arterritory предложил мне поговорить с ним о «planet detox», участии искусства в экологическом движении, экофутуризме etс, etc задолго до судьбоносного выступления шведской экоактивистки Греты Тунберг на 74-й сессии Генассамблеи ООН. Погрузившись в тему, я поняла, что дело плохо, что спасти нас может только чудо, и вспомнила в связи с этим старую историю.
В семидесятых и восьмидесятых годах прошлого века я с семейством жила в кооперативе художников на Фестивальной улице. Там собралась замечательная компания талантов во главе с Ильёй Кабаковым, Виктором Пивоваровым и Эдуардом Гороховским, а моей соседкой по лестничной площадке, дверь в дверь, была поэтесса и художница Ирина Пивоварова и, соответственно, её сын Паша. И вот как-то много лет спустя в старом номере благополучно почившего The Prime Russian Mаgazine, посвящённом бытованию чуда в нашей повседневности, я наткнулась на рассуждения Паши Пепперштейна о том, что чудом может считаться «с тем или иным успехом всё». А дальше он рассказывал, что мальчиком, узнав о молитве как способе получить желаемое, обратился к Богу с просьбой о весах для взвешивания младенцев, которые видел в поликлинике. Помолившись перед сном, утром, направляясь в школу, он вышел из квартиры и обнаружил точно такие весы в общем коридоре. Дальше было про потрясение, восторг, желание тут же затащить весы в дом и запрет старших это сделать.
Я сопоставила даты и поняла, что это были мои весы. То есть не совсем мои – мне дали их на время, чтобы взвешивать моего новорождённого сына. Они несколько дней стояли в общем коридоре, потому что мне нужно было их вымыть как следует, прежде чем тащить в дом.
Я давно хотела рассказать эту историю её герою и решила теперь, что время пришло, что лучшее начало для беседы о кармической связи, грядущем будущем, экологической повестке и даже творческих планах придумать трудно.
Павел Пепперштейн
Как вам такой поворот сюжета, Паша?
Это невероятно, это гениально – история неожиданно обрела свой эпилог.
Реальный факт всегда можно трактовать по-разному. Он разочаровывает или очаровывает. Тогда это меня поразило и доказало мне в очередной раз факт божественного предопределения. Я убедился, что молитвы слышат, но при этом немного напугался. Мне будто указали, что играть с этим не стоит: что за вздор – хотел весы, вот тебе весы. Так что я одновременно обрадовался и слегка прижал уши.
А не может так быть, что, двигаясь по хорошо знакомому пространству, вы фиксировали предмет бессознательно, периферийным зрением, и поэтому он вам в нужный момент явился. Как «предварительные события», о которых упоминает Андрей Монастырский в своих «Эстетических исследованиях».
Нет, не думаю, что я видел весы в подъезде. Гораздо раньше в поликлинике меня эти весы очаровали. Я думал о том, какой же это прекрасный предмет, вот эти вот гирьки, которые перемещаются по металлической шкале, эти разные штуки – всё казалось мне прекрасным. Почему-то в детстве меня завораживали такого рода предметы, вот после визита в поликлинику я их и попросил. Но это невероятно, я не ожидал, что эта история, которая казалась мне такой завершённой, ещё как-то продлится.
Павел Пепперштейн. Человек как рама ландшафта. 2018. Холст, акрил
Получается, продолжение всегда возможно, даже в самых неочевидных обстоятельствах. И вот тут в самый раз обратиться к главному сюжету нашего разговора и попытаться понять, что нас ждёт во времена глобальных климатических изменений, стоит ли нам надеяться на продолжение сносного земного существования и где в этом всём место чуду, искусству и художникам. В 2015 году вы приняли участие в инициативе Artists 4 climate, когда во время Парижской конференции по изменению климата четырнадцать художников представили свои проекты на эту тему. Почему эта затея привлекла ваше внимание?
Пусть я не являюсь в каких-то других случаях граждански ответственным художником, проблемы экологии меня всегда очень волновали. Доходило даже до болезненного исступления или возбуждения. Периодически у меня происходили порывы в эту сторону, мне хотелось в этом как-то участвовать, что-то хорошее сделать, потому что именно это казалось мне наиболее важным. Что-то я делал, достаточно хаотично. Скажем, в какой-то момент я предложил свои услуги художника организации Гринпис. Разумеется, безвозмездно. На что они мне очень вежливо ответили, что с удовольствием примут мою помощь, но я должен найти форму своего экологического творчества самостоятельно. Я-то надеялся, что они дадут мне немедленно конкретные заказы на какие-нибудь плакаты или что-нибудь в этом духе. Но заказов мне не дали, и я забуксовал, ничего внятного не получилось. Помню, что меня максимально болезненно поразила катастрофа в Мексиканском заливе, когда из-за взрыва на буровой платформе British Petroleum в океан вылились тонны неочищенной нефти, и в результате гибли птицы, рыбы, животные. Я написал тогда серию «Нефтяные пятна в океане». Но потом понял, что никакой особенной пользы принести не смогу, кроме каких-то денежных пожертвований на экологию, которые время от времени делал. Тем не менее, когда я услышал про экологический форум, точнее, услышал я об этом уже в формате предложения, я согласился.
То есть они вас сами нашли и пригласили?
Да, и вначале это всё выглядело как довольно грандиозный проект. Предполагалось, что делегатов и гостей форума уже в парижском аэропорту Шарль Де Голль будут встречать работы художников, связанные с темой экологии. Мы вели переговоры о большой мозаике, фреске или скульптуре, но в результате это ни к чему не привело – всё оказалось слишком дорого. Но я как-то участвовал, хотя, честно говоря, даже не очень помню, что в результате получилось.
У вас там была история про «облачные самолеты» и «летающие раковины». Там упоминалось какое-то необыкновенное горючее – «желеобразный, прозрачный, но исключительно прочный экологически чистый материал, пронизанный нанокапиллярами». В зале аэропорта должна была появиться модель этого летательного аппарата чуть ли не в натуральную величину, и тут же пассажиры – самые настоящие пассажиры – могли скачать на свои гаджеты роман, который вы сочинили. И потом, разлетаясь во все стороны мира, эти пассажиры должны были читать роман и с восторгом представлять себе экологически чистое существование, наполненное новыми поразительными технологиями. Действие романа разворачивалось в далёком будущем.
Именно, в далёком будущем, к сожалению. А вот в том настоящем я понял, что от меня ничего не зависит, тема оказалась для меня слишком болезненной, я чувствовал какую-то шаткость своего психического состояния и решил от этого отвлечься.
Но вот на днях всё изменилось – я посмотрел ныне очень обсуждаемое обращение юной шведки Греты Тунберг и впал в состояние экстаза. Я могу подписаться под каждым её словом. Ещё в начале нулевых мне хотелось всем сказать то же самое, но я всего лишь трусливый и безвольный господин, а не отважная шестнадцатилетняя девочка.
Павел Пепперштейн. Наступающий на супрему. 2015. Холст, акрил
С синдромом Аспергера и другими проблемами.
С диагнозом, прибавляющим ей смелости, прямолинейности и упёртости, которые в данном случае совершенно необходимы. Теперь у меня появилась надежда.
В каком-то из моих рассказов о будущем говорится, что исцеление Земли происходит посредством передачи власти над планетой девочкам-даунам. Девочкам с синдромом Дауна. Видите, я всего лишь ошибся с синдромом.
Грета важна прежде всего потому, что она чётко называет проблему. Она совершенно права, когда говорит, что нельзя собираться и обсуждать какую-то полную ерунду при наличии действительно важной задачи, требующей неотложного решения. Я не хочу сказать, что экологией никто не занимается – напротив. Есть даже подвижки важные. Вот кто-то вывел бактерию, которая сжирает пластик. Нужно срочно испытать её на пластиковых островах в океане.
Почему же тогда специалистов слушают неохотно, а слова Греты вызвали такой ажиотаж?
Специалисты высказываются каждый день в огромном количестве, потом появляются другие специалисты, которые предъявляют другие данные, и всё это остаётся в поле неразличения. Грета же выступает в духе андерсеновского ребёнка, который кричит про голого короля. Но в данном случае она кричит, что король умирает, не то, что он голый – он умирает, спасите его, потому что мы с ним вместе тоже все умрём. Сказал же когда-то Сёрен Кьеркегор, что девушка в шестнадцать лет – прямая репрезентация Господа, так что имеет смысл прислушаться.
Павел Пепперштейн. Zeutgeist. Из серии «Философские категории». 2018. Холст, масло
А как вы относитесь к тому, что многие возмущены выступлением Греты и заявляют, что серьёзные проблемы так не решаются?
Разве понятно, каким способом решается эта проблема? Она, похоже, никаким способом не решается. Хотя все вроде знают, что ситуация катастрофическая, но тем не менее ничего не происходит. Жизненно необходимо сегодня изменение системы, речь должна идти о базовых структурных преобразованиях. И это в первую очередь отказ от капитализма – плохо контролируемого мира наживы, каким мы его здесь и везде сегодня имеем.
Часто мне казалось и кажется до сих пор, что глобальное потепление – результат не только реальных практик, загрязняющих среду. Оно – следствие самой идеологии капитализма, ориентированной на всеобщий перегрев, на разгорячённость. Нам подаётся в качестве обязательной разгорячённая модель существования. В этом смысле только угасающий советский социализм, который мы помним, был прохладным. Прохладные старцы находились у власти, они шушукались где-то в кулуарах. После смерти Сталина ни у кого из них не было такого жара самоутверждения, упоения властью. Это была странная кафкианская форма коллективного руководства. И если представить себе структуру, которая в планетарном масштабе действительно решала бы проблему экологии, то выходит, что это должна быть тоталитарная структура возрождённого социализма, но уже не прежнего советского, а нового экологического. Идеология самоутверждения, эгоцентризма, самореализации должна быть отменена. Реализуйся, пойми, чего ты хочешь и что ты можешь, сделай это, докажи всем – вот это всё надо послать подальше, потому что пока каждый будет доказывать, для всех остальных это обернётся катастрофой. Каждый самореализованный человек – это один погибший дельфин, двадцать цапель и так далее.
Павел Пепперштейн. The way of communication in style of 3111. 2009. Бумага, акварель
Какая безрадостная перспектива. Может быть, обойдёмся без тоталитаризма, сосредоточимся на «осознанном потреблении» и воспитании духа, как завещал нам Достоевский?
Ну, это само собой, но, как известно, дух поддаётся воспитанию только у небольшого количества людей, а природу остальных изменить нельзя – они такими и останутся. Поэтому всё-таки придётся менять структуру. Люди должны быть, как сказано в Евангелии, не введены во искушение. Ожидать, что они не поддадутся искушению, не приходится. Конечно, они поддадутся любому искушению.
Люди должны, наконец, осознать себя безумными сумасшедшими, каковыми они и являются. Соответственно, нужно разрабатывать методы терапии, индивидуальной и коллективной, в частности, в орбиту этой терапии должны быть введены экологические necessities.
Можно вообразить, что планета тоже ведёт себя как больной организм, который в ответ на атаку вирусов повышает температуру. В нашем случае вирусом выступает человек, а планета разозлилась, ей не нравятся люди, их деятельность, и она разогревается, чтобы от этой напасти избавиться. Поэтому, чтобы снова понравиться биосреде, необходимо попытаться её как-то очаровать, умилостивить. Когда-то в древности люди умели польстить богам, задобрить их, а потом эти умения похерили. Теперь, на новом этапе, следует отнестись к Земле как к больному божеству и усердно просить, чтобы оно исцелилось само. И вот то, что предлагает Грета, по идее, должно понравиться. Сама Грета, мне кажется, нравится Земному шару.
Павел Пепперштейн. Дао. Из серии «Философские категории». 2018 год. Холст, масло
А искусству здесь место найдётся?
Это уже как решат компетентные органы.
На самом деле всё как обычно – оформительская деятельность, плакаты там, Кукрыниксы, подави зелёным сапогом лицо British Petroleum, что-нибудь такое. В принципе, если копнуть любую прогрессивную инсталляцию или объект или выставку современного искусства, посвящённую каким-то актуальным проблемам, то мы обнаружим тех же самых Кукрыниксов, но уже в другой формальной упаковке. Разницы никакой, разве что Кукрыниксы лучше, они круто рисовали.
Разве круто рисовать сегодня обязательно?
Пусть и не обязательно, но суть от этого не меняется. Искусство всегда – преданный обслуживающий персонал доминирующей идеологии, поэтому если доминирующая идеология будет экологической, то искусство будет её обслуживать.
Выставка Павла Пепперштейна «Человек как рамка для ландшафта» в музее современного искусства «Гараж». Фото: Иван Ерофеев
Может быть, искусству стоит примерить на себя роль Греты?
Искусство пытается в какой-то степени играть роль Греты, но на художников я бы всё-таки не надеялся. Художники думают только о себе, находятся в своём собственном психозе. И поэтому ждать, что они всерьёз возьмутся кого-нибудь спасать, бессмысленно. Когда это мы видели, что художники кого-нибудь спасали? Никогда, никого – они даже себя спасти не могут. Это нарциссические и глубоко чокнутые люди. Наоборот, их надо спасать, как увязших в нефти чаек, черепах или пеликанов. Но если им дать чёткую задачу, если им сказать, что сейчас у нас принята вот такая линия партии, давайте все гоните экопропаганду, то да, они сделают. Ну конечно, они придумают что-нибудь прекрасное, куча людей талантливых с богатым воображением, сделают отлично. Но без руководящих указаний они ничего сделать не смогут.
В сущности говоря, необходимо упорно искать свой путь. Вот Грета действует по очень древней схеме, она соприкасается с глубоко архаическими пластами, где действуют персонажи, глаголющие истину, – пифии, сивиллы, юродивые. «Безумная Грета» Брейгеля сразу приходит на ум. Её слушают, и слава Богу. Стало быть, биосфера поработала, придумала такую девочку. Биосфера обладает колоссальными возможностями, в частности, у неё есть свои агентурные сети. Многие психоделические препараты, например, изменяют миросозерцание и миропонимание человека в экологическую сторону и дают возможность почувствовать то, что чувствует Грета. Среда пытается наладить диалог с людьми. Можно быть такой чувствительной девочкой, а можно съесть мухомор. Я вот сейчас иллюстрирую кэрролловскую «Алису в стране чудес» для детской издательской программы фонда V-A-C. Этой сказкой я заглючивался с детства, и она как раз связана с той проблематикой, что мы сейчас обсуждаем, – общение с грибом, с гусеницей, и девочки как канал общения с Богом тоже там присутствуют. Я думаю, что для Бога это одна из самых приятных ипостасей.
И всё-таки как сегодня, отринув мистические озарения и не уповая на внезапное установление на планете диктатуры экосоциализма, справиться с обрушившимися на нас проблемами?
Планета уже достаточно глобализована, и речь должна идти об интернациональных структурах. Ещё в девяностые годы формированию моего экологического сознания способствовала моя жизнь в Европе, в Германии, где я наблюдал, как много хорошего делается, как преобразован в край зелёных лужаек и университетов Рур, который был когда-то страшным адом, до горизонта покрытым заводами. И вот из этих райских мест я совершил два путешествия в Таиланд в 1995 и 1997 годах. И я увидел, что там произошло за этот совсем короткий срок, в какой тотальный ад те же самые корпорации и концерны, которые облагораживали Рур, превратили эту цветущую землю.
Вот это всё можно и нужно контролировать. Все эти корпорации гнездятся на Западе и неотвратимо делают своё дело, потому что в капиталистах всегда есть обречённая механистичность. Ленин говорил, что буржуи настолько механистичны, что, если попросить продать верёвку, чтобы их повесить – они с радостью продадут, по-другому они просто не могут. Они как заводная птичка, которая прыгает, и прыгает, и прыгает. Так что необходимо создавать структуры, которые не позволят им этого делать. То есть поставить стенку, и заводная птичка попрыгает в какую-то другую сторону. Но пока стенки нет, она будет прыгать туда, где самая прямая выгода, самая прямая прибыль. А при наличии стенки птичка тут же окажется хорошей, она придумает экологически чистое производство, она прекрасно с этим справится.
Павел Пепперштейн. Фея как рама ландшафта. 2018. Холст, акрил
А художники ей помогут.
А художники будут всё это оформлять, они оформители, с них вообще взятки гладки.
