Растерянность как приём
В Петербурге открылись выставки «Хоть стой, хоть падай» в Музее стрит-арта и «Оргалиты» в Центре современного искусства имени Сергея Курёхина
29/05/2019
Пошёл шестой выставочный сезон – и седьмой год существования петербургского Музея стрит-арта, благодаря которому адрес в городской промзоне – «Угол шоссе Революции и Индустриального проспекта» – зазвучал по-новому. Судьба успешно работающего Завода слоистых пластиков теперь связана с уличным искусством неразрывно. На стенах заводских корпусов возникли произведения, значимые для всего российского современного искусства: например, «Всё, что я знаю об уличном искусстве» Тимофея Ради – манифест екатеринбургского художника, написанный в августе 2013 года и доступный посетителям музея только во время экскурсий по территории предприятия.
Далеко не все работы, появившиеся за эти годы на выставках Музея стрит-арта, были по-настоящему сильны, но среди них были и те, что запомнились зрителям надолго. Два строения, принявшие активность уличных художников внутри и снаружи, – бывшая котельная и соседний с ней ангар – стали главными плоскостями для монументального художественного высказывания и самым удачным задником для музейных фото. Краснокирпичная котельная по пропорциям и фактуре явно выигрывает у заводского корпуса, на протяжённой стене которого любой художественный образ, от «Клетки» группы ZukClub в 2015-м до «Сумрачного леса» Виталия Пушницкого в 2019-м, выглядит слишком декоративно. Почему бы не описать историю музея, за шесть лет введшего стрит-арт в массовый культурный оборот петербуржцев, как эволюцию надписей и рисунков на торце трёхэтажной котельной?
Letme. Просто идите дальше
В 2014 году, одновременно с захватившей город биеннале «Манифеста», Музей стрит-арта открылся для публики выставкой «Повод к миру / Casus pacis». На стене котельной испанец Escif нарисовал тогда две руки, поднятые в тосте с бокалами шампанского, но на фоне российской военной агрессии в Украине такой мурал больше говорил о «закулисной дипломатии», чем о надежде на дружбу. В 2015-м на том же месте Тимофей Радя сделал свою далеко не первую петербургскую работу – развевавшийся чёрный флаг с директивным «Назад нельзя!», который очень точно соотносился с ощущением момента. В 2016 году зрителей встречало «Непонятное» Кирилла Кто: перечисленная на разных языках фраза «Не понимаю», яркими цветами напомнившая известную рекламную кампанию фирмы Benneton. К столетию революции в 2017 году стена была затянута баннером с рисунком группы AES+F, распечатанным в большом размере графической виньеткой. В 2018-м как будто бы произошла перезагрузка, и поверх кирпичей котельной возникла всего лишь иконка папки рабочего стола с изображениями. В нынешнем году торцевую стену занимает австриец Fresh Max с монохромной абстракцией. Теперь предыдущие росписи не будут закрашиваться полностью. Если в 2016-м итальянец Филиппо Минелли оставил на заводской стене крупно написанную фразу Nobody cares about a revolution, то в 2019-м от этих слов осталось только Pollution.
Автор неизвестен. «...не мешки ворочать»
Выставка «Хоть стой, хоть падай» собрала всего 47 участников, по преимуществу – российских. Куратором главной экспозиции сезона в этом году был приглашён Максим Има, хорошо известный в мире уличного искусства. Художник, райтер, последовательный сторонник нелегального граффити, он начал кураторскую деятельность в середине нулевых в частной домашней галерее Protvor. В Петербурге его работы узнаются сразу – обычно это леттеринг на ободранных городских стенах или трансформаторных будках, воображаемые философские споры, поднимающие вопросы эстетики и самоопределения стрит-артиста. Последние несколько лет имя художника можно встретить в таких крупных институциональных проектах, как «Части стен», который был показан в петербургском Манеже куратором Алексеем Партолой, старательно избегавшем всякой политической актуальности.
Данини. Ошибочка вышла!
Если определить основную интонацию работ, представленных на «Хоть стой, хоть падай», то это будет растерянность – выражена она и в кураторском тексте: «Многие из нас от происходящего испытывают перманентное состояние шока и могут лишь снова и снова задавать вопрос “А что дальше?”», – пишет Максим Има, – «Говоря откровенно, иногда мы просто не знаем, как себя повести и что предпринять». Художник Паша Бумажный – автор лаконичных историй, где действуют крошечные мужчины и женщины, нарисованные словно мелом на грифельной доске, – для нынешней выставки изображает одиноко стоящую девочку в пространстве большеформатного планшета. Плакатное упрощение неизбежно в стрит-арте, стремящемся к коммуникации с самой разной публикой, но многих авторов отличает зашкаливающая плакатность. Встречаются всего несколько вещей, в которых есть не прямолинейное, а обобщённое и по-настоящему символичное общественное высказывание. Хотя гораздо чаще уличные художники выражают своё отношение к положению дел вокруг неприкрытой иронией и сарказмом.
Владимир Абих. Плоскость мышления
Letme. «...хотя уже не влезет»
В «Терпи» Славы ПТРК используется такой же приём, как в знаменитой инсталляции Альфредо Джаара 2006 года «Звук тишины», повествующей о моральном выборе и судьбе фотографа Кевина Картера: в полной темноте ослепляющий и невыносимый для зрителя свет ламп вспыхивает как политический призыв. Владимир Абих скрутил из профнастила серую ленту Мёбиуса, оставив решение идейно внятным, но пластически несовершенным. Соседствующая с ним в музейном дворе Наташа Данини украсила пять подряд секций классического железобетонного забора ПО-2 диалоговым окном Windows с издевательским «Ошибочка вышла!» – как раз эпохе ранних 1990-х была посвящена недавняя выставка художницы в московской галерее Fragment. Её работа зависает между понятием неудачи, питавшим московский концептуализм, и всяким «эпик фейл» в сегодняшних новостях, оказываясь уместной ремаркой к новым государственным планам по ограничению интернета. Над дискурсом издевается и Виктор Кудряшов, а также некий «неизвестный художник», изрисовавший снизу доверху расхожими терминами от «исследования» до «диалога» стопку строительных мешков в углу выставочного зала. Команда Letme распирает стену кубиками дизайнерского шрифта, заявляя «Мне нужно больше», но назван этот мурал «...хотя уже не влезет».
Фрагменты работ The Veterans Crew
Среди станковых произведений хочется выделить два настенных бумажных свитка, чьё авторство обозначено на этикетке как The Veterans Crew. Под этим названием скрыты двое из числа пациентов психоневрологического диспансера, с которыми в студии «АртШтаб» уже не первый год занимается художник Стас Багс вместе с куратором Евгенией Штиль. На выставке «Оргалиты», которая начала работать в Центре современного искусства имени Сергея Курёхина спустя неделю после вернисажа в Музее стрит-арта, представлены около двадцати художников-аутсайдеров. Люди с тяжёлой инвалидностью не просто создают рисунки в рамках арт-терапии, но и узнают о современном искусстве, смотрят альбомы, активно беря и по-своему используя понравившиеся приёмы неоэкспрессионизма и поп-арта. По работам нетрудно догадаться, что один автор, как художница по имени Zoyka, впечатлён Жаном-Мишелем Баския, а другой, которого зовут Ибрагимчик, – Ханной Дарбовен или же Романом Опалкой. Всех своих подопечных кураторы проекта «Оргалиты» называют «новыми городскими художниками». Действительно, понятие ар-брют становится слишком традиционным, так что наступает время искать другие слова, способные описать чувство цвета и формы в творческих практиках людей, которые не являются художниками в общепринятом смысле. При этом, стараясь избегать виктимизации, было бы неправильно делать из них новых звёзд на рынке современного искусства.
Артём Добродеев. Бутылка (из экспозиции «Оргалиты»)
