Ктулху чёрный лебедь
Памяти Екатерины Алленовой
Концептуальный агрегатор «Цветник» – киберготический собор или ещё один склад технокапитализма?
«Ты видишь под одной головой множество тел и, наоборот, много голов у одного тела», – возмущается убранством неназванного храма св. Бернард Клервосский. – «Здесь у четвероногого животного виден змеиный хвост, там – у рыбы голова четвероногого. Тот зверь – конь спереди, а сзади коза; это рогатое животное с лошадиным задом». «Необходимо вступить в лес народных поверий и суеверий», – возражает ему сквозь столетья готичный Александр Блок, предлагая «привыкнуть к причудливым и странным существам, которые потянутся к нам из-за каждого куста, с каждого сучка и со дна лесного ручья». Уже в наше время вторит Блоку Тимоти Мортон в эссе «Они здесь», воспевая преимущества объектно-ориентированной онтологии: «Вместо того, чтобы дать нам скучный мир бильярдных шаров, сталкивающихся друг с другом предсказуемо и тупо, ООО даёт нам жуткий мир, засиженный существами, которые могут оказаться неживыми и неразумными – как и мы сами?» На сайте Tzvetnik.online, основанном в 2015 году философом Натальей Серковой и художником Виталием Безпаловым, мы видим и множество тел под одной головой, и причудливых существ, и богатое разнообразие некрозов тела и разума.
В качестве иллюстраций использованы cкриншоты первых страниц Tzvetnik.online на момент публикации
Разумеется, в культурной предыстории самого успешного сегодня концептуального агрегатора выставок пропущены важные звенья между средневековым церковником, поэтом-символистом и «тёмным экологом». Оставим аналоговые источники в первом абзаце и погрузимся в заросли онлайна. Согласно моей гипотезе, которую Наталья Серкова не подтверждает и не опровергает, «Цветник» разросся на продуктах гниения двух легендарных сайтов нулевых – VVORK.com и rotten.com. Создатели VVORK известны нам только по именам. С 2006 года они публиковали отдельные произведения искусства, снабжая их названиями и тэгами. Иногда VVORK делал концептуальные подборки и ставил подряд работы, либо очень похожие внешне, либо объединённые использованием каких-либо элементов, чаще всего найденного характера (растения, швабры, и т.д.). У Rotten история другая. Программист и провайдер под ником Soylent Communications создал сайт для того, чтобы выкладывать туда фотографии мёртвых тел, особо извращённой порнографии, гниения и прочей жести. Оба сайта прекратили свое существование в 2012 году, не выдержав конкуренции с соцсетями и блогами на популярных движках типа Tumblr. От VVORK «Цветник» взял кураторский подход к публикации изображений. Выставки попадают на сайт в результате тщательного отбора, порождающего «искусство Цветника». Фильтр «Цветника», что роднит его с rotten.com, настроен пропускать искусство, заигрывающее с яркой, бьющей в глаза жутью (в вестнике политической арт-критики SPECTATE Анастасия Хаустова остроумно называет «Цветник» «каталогом постконцептуального снаффа»). По знаменательному совпадению, в разделе «About» «Цветника» и на главной странице rotten.com помещены изображения танцующих скелетов, взятые, правда, из разных источников.
И действительно, выставки на «Цветнике» расположены где-то между средневековым danse macabre и складом мусора с помойки 2149 года. При этом «Цветник» не медиабрезглив и не дискриминирует живопись, графику, акварель или вязание. Для сайта все техники хороши, если они способствуют созданию объектов, которые странны «сами по себе», по определению Серковой. Вернее, «Цветник» признаёт только фотографию и видео как инструмент документации, которым следует пользоваться виртуозно и тщательно, то есть делать из искусства в интерьере многозначительные и жутковатые tableaux. Если считать документацию выставки жанром, а не средством, то ближе всего в современном искусстве к постам «Цветника» располагаются интерьерные полотна постсоциалистических школ в Лейпциге и Клуже. У фотографий с выставок в Праге или Краснодаре намного больше общего с картинами Адриана Гени и Нео Рауха, чем с эстетикой американского постинтернета, развиваемой журналом DIS. Как правило, на выставке, попадающей в сферу внимания «Цветника» и других концептуальных агрегаторов, должны быть элементы, анимирующие снимок экспозиции. Обычно это статичные указания на динамические процессы в диапазоне от мутаций (стулья превращаются в адский бульон) до реакций синтетических веществ (каждый второй объект покрыт яркой слизью с градиентом). Наилучшим средством для оживления картинки служит визуализация чего-либо, вызывающего приступы фобий. Важнейшей из фобий для «Цветника» является трипофобия, потому что она орнаментальна и наглядна.
«Цветник» – это редкий успешный проект из России, вышедший за рамки местной сцены. Испанский куратор Анхельс Миральда, у которой на «Цветнике» опубликовано уже семь выставок, говорит, что среди молодых художников сайт считается самым «крутым», и попасть туда желанно. Сильной стороной «Цветника» Миральда считает кураторскую волю и широкий охват: помимо галерей и музеев, на сайт попадают и квартирные выставки, и художественные медитации на пустырях. Главное – соответствовать эстетической программе «Цветника», которую, впрочем, Наталья Серкова, теоретический рупор сайта, не хочет определять кратко, предпочитая раскрывать стратегии через впечатляющую объёмами серию манифестов в серьёзных изданиях (e-flux, «ХЖ», дружественный агрегатор Ofluxo и другие). В этих текстах она раскрывает очертания стройной системы взглядов на то, как функционирует и кем делается искусство сегодня в целом и на платформе «Цветника» в частности. Отказываясь от усталых копаний модернистов в проблематике оригинала и копии как ветоши офлайн-эры, Серкова говорит о «новой автономии» произведения искусства, «длящего свою жизнь и распространение с помощью мем-репликации, свободного от институционального одобрения, своего физического наличия или отсутствия, в итоге свободного от зрителя». Для таких «гладких, сексуализированных» объектов характерна «нарочитая глянцевость, сгущённая у поверхности». Эта глянцевость становится «бронёй, заставляющей отказаться от попытки проникнуть в “подлинную” суть объекта, тем самым указывая на то, что ни о каких видах подлинности не может идти речи». Такого рода объекты, считает Серкова, ставят под вопрос необходимость «человеческого авторства как такового». Аккумуляция этих объектов ведёт к началу эпохи «опрокинутого Просвещения», или «Просвещения-наоборот», где «каждый эксперимент будет поставлен тем лучше, чем сильнее он сможет запутать собственные следы и обжечь наше нёбо».
Рассуждения соосновательницы «Цветника» выстраиваются поблизости от так называемого «нечеловеческого поворота», описанного философами «спекулятивного реализма» Грэмом Харманом (с ним Серкова беседовала), Яном Богостом, Джейн Беннет и другими и собранного в одноимённой антологии 2015 года (тогда же, напомню, родился и «Цветник»). Эти философы стараются подтянуть органику и неорганику до уровня установок абстрактного гуманизма. Брайан Массуми пишет о том, что животные и люди участвуют наравне в «акте экспрессивного становления». Стивен Шавиро подчёркивает, что ценности есть и у вируса оспы, и у комара, и у Ктулху. (Кстати говоря, характерная для объектно-ориентированной онтологии борьба за равенство реальных лиц и художественных образов есть главный фактор популярности этой философии среди людей творческих.) Вторя цитированному в самом начале нашего текста Мортону, Богост задаётся риторическим для всей этой банды вопросом: «Неужели так уж глупо думать, что мир полон до краёв интересными, удивительными вещами, которые живут своими инородными жизнями, прыгают и скачут, пожирают и разрушают друг друга, сохраняя скрытность и замкнутость?» Инородные жизни удивительных вещей на «Цветнике» тщательно оберегаются Серковой: она много и преданно цитирует хрестоматийное эссе Зонтаг «Против интерпретации» и предупреждает «строгого критика», что «продолжать анализ на уровне … отдельного продукта творческой работы … значит выступать на стороне неолиберального дискурса». Не менее строг к «критикам» в интервью «Цветнику» его соратник, создатель агрегатора Ofluxo Нуньо Патрисио: «К счастью, в мире для всего найдётся место, даже для арт-критики, но это не значит, что она может делить всё на правильное и плохое. В искусстве просто-напросто нет морали, чтобы судить».
В предисловии к нечеловеческому сборнику 2015 года его редактор, медиатеоретик Ричард Грузин, формулирует претензии «политически освобождающих учёных» к спекулятивному реализму: «любая отсылка к природе, обладающей причинностью или агентностью, может существовать только на службе защиты сложившегося порядка вещей вместо того, чтобы расширять амплитуду становления и конструирования в рамках социального конструктивизма». Так и среди художников и кураторов России, очарованных коммунистической повесткой заботы, сообществ и борьбы с капитализмом с целью утверждения ценностей коллектива, «Цветник» и Серкова слывут реакционерами. «Их выбор диктуется хайпом, модненькостью и карго-культом Contemporary Art Daily», – говорит попросивший об анонимности куратор, называя взгляды и высказывания позиций Серковой «правопровокационными». Анастасия Хаустова считает, что художники «Цветника» располагаются где-то в «поле банальности и отсутствия социального отношения» и лишены гражданской позиции: «Процесс агрегирования на TZVETNIK’е становится заменой суждения художника, заменой контакта со зрителем и сообществом». Она противопоставляет механике «Цветника» «путь свободной интерпретации, в которой эмансипируются и голос зрителя, и голос художника, и объект». Но тут налицо логическая нестыковка. Если кто-то не рекомендует что-либо интерпретировать, это не значит, что его надо слушать. А если кто-то просто не оставил никаких рекомендаций насчет того, надо или не надо интерпретировать его произведения или методы? Что же, в этом случае искусство делится на то, что приглашает трактовки и множит отклики (то есть хорошее), и то, что к трактовкам относится безразлично или враждебно (плохое). Произведения с ясной политической повесткой попадают в разряд «хороших» по умолчанию, поскольку вызывают реакцию солидарности виртуального волеизъявления (или суррогат такой солидарности, но это тонкости).
В такой парадигме речь как форма участия безальтернативна (то есть не учитывается любая телесная реакция, не прошедшая аккультурации с помощью словотворчества), а любые неясности мелодраматически демонизируются: Хаустова пишет, ни много ни мало, что «Цветник» приближает Апокалипсис. Здесь правда только то, что в картинках на «Цветнике» действительно с избытком библейской образности. Кураторка Елена Ищенко противопоставляет сайту творческие практики Софии Скидан и Алексея Таруца (кстати, важная часть его работы – приглашение критиков и теоретиков интерпретировать его вещи, что автоматически помещает художника в разряд «хороших» по критериям SPECTATE). Она говорит о «религиозном» отношении к объекту у «Цветника» в противоположность «магическому» у Скидан и Таруца. Не вдаваясь в вопросы размежевания магии и религии, замечу, что аналогия какого-либо культа с искусством продуктивна всегда, и в случае «Цветника» приводит к интересным сопоставлениям. Готика во Франции возникает стараниями аббата Сугерия параллельно с медленным, но верным укреплением абсолютной монархии. В нашем разговоре о «Цветнике» Таруц замечает в работе сайта одержимость «наблюдением собственного взгляда, который централизован, обусловлен технологически, рационален и проклят (от такого взгляда невозможно оторваться)». Не является ли информационная архитектура, формирующая такой взгляд, далёким аналогом церковного интерьера периода «лучистой готики», когда на несущих колоннах аркад нефа появились пилястры, пронизывающие стену с пола до самых нервюр? Взгляд посетителя такого храма зацикливается на обещании бесконечности в переплетении балдахинного перекрытия (термин Ганса Зельдмайра). А посетитель сайта «Цветник» со священным ужасом жмёт кнопку «Next Page», не имея ни малейшего понятия, закончится ли когда-нибудь массив публикаций. На роль абсолютизма в ходе этой интерпретации можно назначить любой свежий термин, описывающий диктат Силиконовой долины: «платформенный капитализм» (Ник Срничек), «надзорный капитализм» (Шошанна Зубофф), «алгократия» (Оли Молд). Так «Цветник» превращается в киберготический собор эпохи больших данных.
Но есть и другая трактовка внутренней логики аккумуляции контента (он же «стафф») на «Цветнике». Раз уж Наталья Серкова заговорила о Голливуде в своём свежем тексте для Ofluxo, то имеет смысл поискать «Цветнику» место в индустрии развлечений. Относительно неё сайт выглядит интересной попыткой оформить жанровое искусство как движение, то есть выдвинуть на передовую художественный аналог жанрового кино (ужасы, фантастика, комедия). Отдельные образцы жанровых повествований («Бегущий по лезвию», «Реинкарнация», «Дюна» и т.д.) достигают экзистенциальных вершин критического реализма. Хороший пример – фильм Алекса Гарланда «Аннигиляция» и его литературная основа, трилогия «Southern Reach» пера ведущего представителя так называемого weird fiction Джеффа Вандермеера. Эти вещи сделаны в логике «спекулятивного реализма», вдохновлены Лавкрафтом, любимым писателем Грема Хармана, и содержат убедительные иллюстрации жесткого отказа от аутентичности человека целостного (Homo Integer). «Цветник» мог бы с комфортом разместиться внутри вселенной Вандермеера, но тогда от контента осталось бы процентов 20. В своём нынешнем виде «Цветник» ближе YouTube-каналам, комментирующим фильмы ужасов разных категорий. Это интересная и развитая область, где критический подход если даже и проявляется глубже, чем простая оценка, всё равно на втором плане. Главное – упоение пересказом сюжета, кадрами с монстрами или сценами насилия. Между собором и роликами мало общего, но кое-что есть. У YouTube-канала есть ведущий, у собора – архитектор. А условные мастера, занимающиеся изготовлением «рогатых животных с лошадиным задом», остаются безымянными: ежедневные обновления «Цветника» лишают нас возможности запомнить, как кого зовут.
Сравнение с YouTube предполагает, что претензии Натальи Серковой на верный диагноз ситуации в искусстве в целом не оправданны. Жанровое кино «Оскар» не берёт, кроме как в случаях, когда его сюжеты укрепляют скрепы политкорректности. Но нишевые развлечения, как правило, доступнее, чем элитарные разборки с реальностью вещей, структур и гражданских свобод. В этом сила «Цветника», Ктулху и суеверий: с ними легче тащить груз детерминизма и верить в неисчислимое будущее.
