Сборка Лондона
13/08/2013
У Лондона нет центра, нет даже нескольких центров. Туристы ходят по Вестминстеру, банковские клерки и трейдеры – по Сити и Канари Уорф, русские миллионеры по Найтсбридж и Кенсингтону, студенты и профессора по Блумсбери, хипстеры по Шордичу и Хакни. Есть ещё турки в Стоук Ньюингтоне, евреи в Стэмфорд-хилле и Голдерз Грин, ямайцы в Брикстоне и так далее. Каждый живёт в своём Лондоне и в ус себе не дует (здесь усы, кстати, у хипстеров в моде уже года три). Но что-то же должно собирать город вместе именно как город. Топографические точки, перепады ландшафта, общие для всех привычки, мероприятия, слова, напитки, люди. В общем, я хожу тут и пытаюсь найти эти, если угодно, точки сборки. Описывать я их не могу, на такое надо жизнь положить, к тому же, большая часть её прошла. А вот айфоном поснимать – запросто; ни умения не нужно, ни времени особого. Между делом добываешь детали для – пусть и несовершенной, но всё же – модели этого города.
Я перебираю случайные фотки, складываются какие-то серии. Первая серия – про ландшафт и небо. В Лондоне любят тыкать в небо основательными дурами, вавилонскими башнями, ведь сам же город многоязыкий, вавилонский, шумный, нечестивый. Оттого они так отлично смотрятся – дикие церкви Хоксмура, Св. Павел Кристофера Рена, электростанция в Баттерси, самое нелепое (и одно из самых прекрасных) строений в мире Барбикан и, конечно же, Огурец и Осколок. Последние два построены относительно недавно; Огурец (Gherkin) в Сити в 2004-м, Осколок (Shard) – летом прошлого года. Оба строения имеют смысл; Огурец – это будто раздувшийся от денег фаллос, целящийся в переменчивое небо, или, быть может, огромная пуля, отлитая из свинца местной финансовой наглости. Впрочем, сейчас он уже не такой большой и не столь вульгарный на фоне новых пупырл в Сити, совсем свежих.
Осколок – он возле London Bridge (и самого моста, и одноимённого вокзала), на том, южном берегу (южный для меня «тот», как для жителя Латинского квартала в Париже правый берег). Говорят, его видно из любого места в Лондоне; за весь город не скажу, но где бываю – и вправду видно. Самое высокое строение в городе (кстати, я понял, отчего тут любят тыкать архитектурными пальцами в небо – сам Лондон же очень горизонтальный, почти без возвышенностей, дома по большей части невысокие. Это как электронная музыка, вроде Брайана Ино, слушаешь-слушаешь, а потом вдруг хочется синкопу подпустить). Да, так вот: самое высокое здание, отовсюду видно. Вот отсюда:
И отсюда:
И вот отсюда, уже из Бермондси, с южного берега:
Забавно, что всё снято в один день, с разницей в несколько часов. Такая тут погода.
Видность Осколка многим нравится, но некоторым причиняет настоящие страдания. Дело в том, что рядом с небоскрёбом – знаменитая больница Гая (Guy’s Hospital). У моего знакомого там умерла жена, и проклятый Осколок так и норовит уколоть, царапнуть его горем каждый раз, когда он видит его. А виден Осколок, как я уже сказал, отовсюду.
Другая точка лондонской сборки – бывшая индустрия. Её тут много, как и по всей стране – рецессии и кризисы потрудились, вкупе с неолибералами. Девелоперы индустриальные строения и кварталы джентрифицируют, делают добрыми, культурными и нестрашными с помощью разных там кафе, галерей, клубов, стадионов и прочих мест отдыха. Но натуру этих зданий не пересилить даже благонамеренными инвестициями – они суровы. Оттого похожи на седых наполеоновских рубак, пришедших на детский утренник в костюмах зайчиков и гномиков.
Я часто гуляю вдоль Риджентс-канала, когда он идёт на юг и восток от Ислингтона. Чем дальше от Энджела, тем больше там бывшей индустрии, иногда в неолиберальном прикиде, иногда просто брошенной. Канал служил чисто прагматическим целям – тут склады, фабрики, газгольдер стоит. В сочетании с баржами, где живут возомнившие себя богемой интеллигенты, с муниципальным жильём (пару недель тому видел, как на детской площадке сидела группа разноцветных хулиганов и пила французский коньяк «Отар» из горла), с новыми домами для молодых специалистов с ипотекой канал выглядит превосходно. Одно плохо – постоянно приходится уворачиваться от джоггеров и велосипедистов. В общем, всё это выглядит примерно так:
А вот дальше ещё интереснее. Когда доходишь до Виктория-парка, надо взять на северо-восток, перейти там под транспортным виадуком, и окажешься на островке между шоссе Ист-Кросс, каналом Хартфорд-юнион, рекой Ли и трассой А12. Там почти всё занято разными складами (в основном брошенными), бывшими фабриками, элеваторами и прочей городской параферналией времён классического капитализма. Людей почти никого. Станция надземки Хакни Уик. Остров потихоньку оккупируют разные дизайнеры, художники, музыканты и иные тусовщики. Проходя мимо одной полуразвалины, я в окошко видел (и слышал) юную металлическую (!) группу. Рядом с почтовым складом уже буржуа-богемненько: в старом здании зернового элеватора (?) сделали микропивоварню, пиццерию для хипстеров (надо сказать, у этих ребят явно водятся деньги; лично я смог позволить себе здесь только самые дешёвые полпинты) и даже галерею для разных милых бессмысленностей. Зато дальнейший вид гениальный – канальчик, река Ли и сам Олимпийский стадион с гигантским красным пружинистым червяком Аниша Капура.
Что же до галереи внутри, то там происходила (милая и бессмысленная) борхесианско-арт-архитектурная акция взвода современных художников со всего мира. С визуальным искусством здесь вообще всё хорошо, причём чем народнее, тем лучше. За полчаса прогулки в Шордиче, Бетнал-Грине и на Брик-лейн можно найти много прекрасного; особенно хороша Эми У. в виде персидской красавицы:
Но и остальные, неизвестные мне персонажи тоже:
Весьма выразителен Lovely Jubbly рядом с кислотным святым пацаном в патриотических бразильских трусах.
Ещё одна точка лондонской сборки – моя персональная. Вешка была поставлена ещё в начале декабря 1994 года, когда я сошёл с поезда на вокзале Юстон. На перроне меня ждал Александр Пятигорский, с которым мы до того переписывались несколько лет. Пятигорский оказался непохожим на себя в телевизоре – он был в легендарной своей зелёной куртке (хотя за пятнадцать лет нашего очного знакомства Александр Моисеевич явно их менял, но это была одна и та же – в философском смысле – куртка, того же цвета, той же изношенности, с тем же неизменным детективом в боковом кармане), сильно хромающий и жутко весёлый. В начале нулевых философ переехал в Блумсбери, рядом со Школой Востоковедения, где преподавал до пенсии, на новом месте я имел счастье много раз пользоваться гостеприимством Александра Моисеевича и его жены Люды. Я останавливался в их квартире с 2004 по 2009 год, в последний раз был в том доме на Риджент-сквэр в декабре 2009-го, через полтора месяца после смерти Пятигорского. Прошло три с половиной года, и я чуть ли не впервые вновь оказался в тех местах. Там многое изменилось. За углом от дома Пятигорского открыли Буддийский центр (!). Рядом некий покровитель искусств из Манчестера, которого уже назвали «северным Саатчи», основал арт-галерею. Когда-то давно это здание было молокозаводом, потом гаражом для пожарных машин, сейчас там современное искусство – пусто, чисто, декоративно и скучно. Пятигорскому бы не понравилось; впрочем, он был яростным противником походов в музеи вообще – визуальное (кроме архитектуры) было не по его части.
Но это в ту сторону от Риджент-сквэра, где улица Генделя, парк Корам-филдз, Брунсвик и Рассел-сквэр. Если же от дома Пятигорского идти к вокзалам Сент-Панкрац и Кингз-Кросс, то на месте угловой пакистанской лавки с едой первой необходимости теперь марксистское кафе, с томами Ленина и Троцкого на книжных полках, портретом Анджелы Дэвис и чудовищно плохим кофе. Думаю, Александр Моисеевич вряд ли бы одобрил этих уютных коммунистов.
Нагулявшись вокруг Риджент-сквэр, я пошёл в сторону Гауэр-стрит, исключительно с мемориальными целями. Во-первых, можно заглянуть на площадь Тависток, где в скверике сидит бронзовый Ганди, похожий на кого угодно, только не на Ганди. Во-вторых, там рядом Школа востоковедения, где, как я уже говорил, Пятигорский работал. Там внутри хорошая книжная лавка. В-третьих, на Гауэр-стрит я жил в тот первый визит в Лондон в 1994-м. По пути, на перекрёстке Тависток-плейс и Джадд-стрит, я столкнулся с модным философом Славоем Жижеком. С крайне недовольным видом Жижек торопился куда-то на северо-восток, как раз в края, где я сейчас обитаю. Спешил ли он на свидание? К дантисту? Или хотел посетить мемориальную библиотеку Маркса, что находится в Кларкенвелле? Не могу судить, не могу.
