Эта скромная боязнь перемен
Программа российского «Артдокфеста» будет представлена на Рижском международном кинофестивале, который открывается 2 декабря
Анжелика Артюх, Денис Соловьёв-Фридман
01/12/2014
То, что Рига в 2014 году стала культурной столицей Европы, плодотворно сказалось и на кинематографической жизни этого города. После смерти «Арсенала» рижане вновь взялись за организацию собственного кинофестиваля. В этом году Рижский международный кинофестиваль обещает стать масштабным событием, объединяющим в себе программы разных новейших фильмов. И приятно, что с самого начала рижский фестиваль взял курс на сотрудничество с «Артдокфестом», пригласив его президента Виталия Манского курировать документальную программу своего форума. «Артдокфесту» есть что предложить Риге. Уже несколько лет «Артдокфест» является ведущим фестивалем документального кино в России, программно определяющим себя как площадка для показа русскоязычных фильмов, сделанных по всему миру. «Артдокфест», проводимый в Москве, заслужил себе репутацию альтернативного фестиваля, не оглядывающегося на политику российского министерства культуры (неслучайно возглавляющий его Владимир Мединский недавно пообещал отказывать в финансировании любым проектам Виталия Манского до тех пор, пока он остаётся министром). «Артдокфест» ориентирован на смелые образцы документального кино, описывающего российскую и не очень российскую реальность дерзко и честно, не желая снисходить до пропаганды или лакировки. И в этом смысле он, безусловно, оппозиционирует современной российской власти, стремящейся превратить людей искусства в обслуживающий персонал пропагандистских ценностей и «духовных скреп». «Артдокфест» бесстрашно позиционирует себя как фестиваль, затрагивающий не только социальные, но и политические проблемы. Не случайно он в этом году заслужил право эксклюзивно провести российскую премьеру «Майдана» Сергея Лозницы, а в прошлом году показал довольно смелые «Путинские игры» Александра Гентелева. Сотрудничество с Рижским международным кинофестивалем также можно считать актом сопротивления навязываемому положению дел. «Артдокфест» не желает мыслить себя исключительно внутри российского контекста и настраиваться на самоизоляционную волну, он мыслит себя в режиме Большого времени.
Фильмы «Артдокфеста», которые будут впервые показаны в Риге, наводят на мысль, что центральной задачей документального фестиваля Виталия Манского является возможность вернуть голос тем, кого в России пытаются вытеснить с полей публичного языка: кто угнетён и подавлен, лишён прав и свобод. В плане документального рассказа современная российская власть демонстративно делает ставку на телевидение, работающее сейчас как главное орудие путинской пропаганды. «Ящик», не только подогревающий антиукраинскую истерию, но и лишающий право высказывания попранных «меньшинств», никогда не допустит то, что показывает «Артдокфест». Между тем, когда смотришь фестивальные картины, то не только находишь в них адекватный взгляд на Россию, но и убеждаешься в том, что российское пространство отнюдь не так гомогенно, полно различий и конфликтов, оно не встраивается в пропагандистский стандарт образа о стране и полно внутренней протестной энергии. Например, героиня фильма «Олина любовь» Кирилла Сахарнова озадачена вопросами самоидентификации. Девушка сменила ориентацию, потому что полюбила лесбиянку, стала активным участником движения за борьбу сексуальных меньшинств, но оказалась на перепутье, когда любовная лодка дала трещину, а Госдума утвердила попирающий права ЛГБТ закон. Это фильм о любви и её потере на фоне митингов, человеческой ненависти, ударов в лицо с воплями «Содом! Содом! Ваше место в аду!»
Кадр из фильма «Олина любовь» Кирилла Сахарнова
Современную российскую власть, сделавшую ставку на государственный сырьевой капитализм, вообще мало интересует народ, ей нужна только беспрекословная обслуга нефтегазовой трубы. Это очень хорошо видно по фильму самого Виталия Манского «Труба», рассказывающего о городках и сёлах, расположенных вдоль гигантского газопровода Уренгой–Помары–Ужгород. Режиссёр предпринял путешествие в 104 дня и привёз документ, жёсткий в своём взгляде на реальность, в котором российский бардак представлен как своего рода закономерное следствие отсутствия в России стремления к модернизации. Ещё «Труба» убеждает в том, что природный газ – не для обычного российского человека, а для госкорпораций и обогащения маленького процента российского населения, готового отстаивать право на собственность огнём и штыком, готового уничтожить любого, кто заявит о своих правах на российское природное богатство.
Кадр из фильма Алины Рудницкой «Кровь»
Социальная несправедливость – главная тема не только «Трубы», но и фильма Алины Рудницкой «Кровь», уже получившего более десятка призов на международных фестивалях. Этот фильм, сделанный без копейки государственных денег, рассказывает о группе сборщиков крови, кочующей по ленинградской области в поисках доноров. Без этой крови немыслимо спасение больных людей, однако дается она ценой неимоверных усилий тех, кто остался за бортом российского «процветания». Маленькие заводские городки с вопиющей нищетой и безысходностью показывают очереди людей, готовых сдать кровь за копейки, которые так необходимы к их скудному семейному бюджету. Люди падают в обморок, недоедают, но все равно стоят в донорской очереди по разным причинам – и чтобы помочь другим, и чтобы помочь себе. По редким рассказам сборщиков крови можно узнать о том, что получение звания почётного донора в России чревато шестимесячной бюрократической волокитой, которая увенчивается мизерной прибавкой в 650 рублей в месяц. За окнами донорской комнаты слышатся звуки протестного митинга заводских рабочих, уставших ждать зарплат и улучшения жизни. Рассказ о донорстве оборачивается страшной метафорой: жизнь в современной России – это вытягивание из человека последних жизненных соков. «Кровь» – глубоко социальная картина, хоть и немного робкая в своих политических выводах, но позволяющая высказаться тем, кто обычно не попадает в репортажи российских новостных лент.
Помимо острых социальных высказываний «Артдокфест» предлагает фильмы-исследования, в которых автор близко подходит к человеку, вторгаясь в сферу интимного. Порой получаются и вполне провокационные высказывания, как это произошло с фильмом «Ещё чуток, мрази» Мадины Мустафиной, где действие происходит на постоветском пространстве (в Казахстане) и где главный герой – парень, мечтающий стать девушкой. Отсутствие денег на операцию по смене пола заставляет его делать настоящие чудеса с собственным пребражением. Со своими нарощенными волосами он выглядит девушкой, чьё поведение не слишком укладывается в формальные рамки какого-то конкретного генедера: спит с мужчинами, целуется с женщинами и, с трудом собрав деньги, наращивает грудь, чтобы выглядеть, как девушка с обложки. Интересно то, что персонаж фильма обладает потрясающими актёрскими способностями. Он играет в женщину так органично, что его трудно принять за мужчину. Это наталкивает на мысль о том, что настоящий актёр вообще не имеет пола (в своей профессиональной сфере). И конкретные органы, которые в фильме, кстати, не фигурируют, совершенно не в счёт. Казашка Мадина Мустафина не первый раз участвует с фильмом на фестивале «Артдокфест». В 2011-м она получала Гран-при за картину «Милана».
Кадр из фильма «ПМР» эстонских режиссёров Миэлиса Муху и Кристины Норман
Страх перед модернизацией и поиском новых решений – это то, что отличает не только российское большинство. Так происходит и там, где за Россию цепляется как за спасательную шлюпку. На такую мысль наводит фильм «ПМР» эстонских режиссёров Миэлиса Муху и Кристины Норман, рассказывающий о ситуации в Приднестровской Молдавской Республике, – в период выборов на пост президента в этой никем официально не признанной стране. Притом что в Приднестровье действуют три официальных языка – русский, молдавский, украинский, «ПМР» исследует русскоязычный контекст: от экс-президента Игоря Смирнова, сменённого в итоге Евгением Шевчуком, до рядовых граждан республики, размышляющих о том, нужны ли в Приднестровье перемены. Документальное кино позволяет много узнать о стране, даже если ты в ней никогда не бывал. Фильм показывает, что Приднестровье, находящееся в экономическом упадке, нуждается в модернизации не меньше, чем Россия. Зависимость Приднестровья от России не внушает надежды, свидетельствует о непреодолимой ностальгии по великой империи (СССР) в пределах одного поколения и мышлении старыми стериотипами. Здесь чётко прочерчивается конфликт поколений: старшие упорно поддерживают Смирнова, умело играющего на страхах перед Молдовой; младшие думают о том, как побыстрее куда-нибудь уехать из страны или как влиться в ряды компартии, также сориентированной на Россию. Фильм, к сожалению, не сильно исследует сторонников Шевчука (они так и остаются без голоса). В центре внимания – кандидат в президенты от коммунистов Олег Хоржан, а также Игорь Смирнов, который, несмотря на преклонный возраст, с огромной энергией ведёт предвыборную кампанию, разъезжая по городам и весям Приднестровья. Самое интересное в «ПМР» – это плохо скрываемое недоумение эстонцев-режиссёров от пророссийских устремлений приднестровцев. Это недоумение продиктовано созерцанием тех плачевных результатов, которые республика демонстрирует после 25 лет своего существования. Приднестровье предстаёт полуразрушенной «зоной» с недостроенными домами, разбитыми коммуникациями, ухабистыми дорогами, мелким бизнесом, находящимся на издыхании, плохообразованным президентом и его такими же необразованными политическими оппонентами. Параллели с Новороссией, которую ожидает нечто подобное, напрашиваются сами собой.
«Артдокфест», исследующий русскоязычное пространство, программно осмысляет национальную идентичность, тем самым предлагая её не самые приглядные черты. Главная черта – это инерция, не позволяющая смело устремиться к инновационным, нестандартным решениям. Те, кто их выбирает (вроде героинь фильмов «Олина любовь» и «Ещё чуток, мрази»), представляются редкими квирами, которых российская «норма» трактует как фриков. Русские в массе своей боятся думать о новом, о будущем и держатся за «свой путь», который реализуется в ущерб здравому смыслу, социальной справедливости и национальному преуспеянию. Именно поэтому они так не любят слово «перестройка» и от Москвы до Тирасполя клянут Горбачёва за его политику модернизации в 80-х.
