«Еннале» Алексея Рюмина
В московской HSE ART GALLERY с 15 марта до 18 апреля проходит выставка Алексея Рюмина «Еннале»
Выставка собрана из более чем сотни напечатанных на 3D-принтере объектов и из-за обилия пластика и ярких цветов похожа на огромный конструктор. Объекты делятся на два типа: околоархитектурные – рамки, дверные проемы, окна, паутины – и их обитатели: эмоджи-коты, кони, курьеры, ангелы и матрёшки. При этом все объекты являются своего рода «капсулами» собранных художником историй, в которых личный опыт его жизни в России перемешан с рассказами знакомых, аллюзиями на славянские традиции, артефактами массовой культуры.
Название выставки «Еннале» – авторский неологизм, обозначающий событие, которое происходит только один раз: например, закладка фундамента избы у восточных славян. Такое жилище обладало антропоморфным образом как на уровне названий его частей, так и на уровне символики: окно – производное от ока, лицо – это фасад и т.д. Зонирование избы легло в основу экспозиционного решения проекта.
HSE ART GALLERY открыта при Школе дизайна НИУ ВШЭ, в которой Алексей Рюмин руководит направлением «Анимация и иллюстрация». Заинтересовавшись экспозицией, мы связались с Алексеем, чтобы задать ему вопросы нашего экспресс-интервью.
Почему вам показалось интересным «зонирование избы» как принцип построения выставки? Насколько вообще вам как художнику интересна связь с традиционной культурой и славянской мифологией в частности?
Я люблю прикладных философов и учёных, открытия которых мне легко применить в своей практике, – например, русских формалистов и семиотиков. Я называю это «быть ближе к земле». С другой стороны, моя повседневная жизнь отмечена некоторым смещением внимания от нас к окружающей нас информационной архитектуре. Оба этих интереса сходятся в том, как «Строительные обряды восточных славян» Альберта Байбурина повлияли на экспозицию. Выставка в месте, в котором работаешь семь лет, это как выставка дома. Нельзя не обратиться в самом широком смысле слова к институциональным основам. В этой ситуации универсалистская славянская мифология пространства – как археологический инструмент, компас или рамка для поиска воды в пустыне. Она позволяет не только найти неожиданные и точные рифмы, но и указывает на ещё более важные разрывы и несовпадения.
В мифологически-сказочном контексте, наверное, и 3D-принтер объектов можно ассоциировать со скатертью-самобранкой или щукой, исполняющей желания? Какого рода объекты вы решили вызвать к жизни?
К жизни оказались призваны мои заметки и зарисовки из блокнотов за несколько последних лет. Здесь сложно провести границу между обретением ими жизни и их существованием в качестве идей или желаний – да, они стали более материальны и наглядны. Но текстовая часть во многих случаях вообще не изменилась. Одни истории хорошо считываются из самих работ или из их этикеток. Другие – более объёмные и раскрываются только во время экскурсий. Третьи же остаются за кадром представленных улик и артефактов. Несмотря на фильтр, которым я пользовался при отборе кандидатов для «призывания к жизни», – рациональную постижимость для зрителя гэгов и историй, участниками и местами действия которых являются объекты, – ряд объектов так и остался ребусами.
В заявленной на сайте галереи экскурсии с художником вы обещаете открыть её участникам «при чём тут вообще Алла Пугачева». Не могли бы вы приоткрыть завесу тайны и для наших читателей?
Здесь нужно начать с небольшого дисклеймера: на выставке много персонажей, но большинство из них объединяет общая проецируемая на них роль курьера. Это и буквальный современный курьер, образ которого так актуализировался за последний год, и символический вестник или контейнер. Здесь часто стирается разница между персонажем и архитектурой как ёмкостью для персонажа – поэтому главным героем проекта, «лицом с обложки», стал трансформер из матрёшек.
«Алла Пугачёва» в одноименной работе отсылает к выступлению дивы в клубах искусственного дыма на телевизионном концерте 1984 года, увековеченному в 15-м выпуске «Ну, погоди!» В рельефе на выставке Пугачёва парит над морской гладью в дыму от пушечных выстрелов двух (или одного изогнутого) кораблей. Дива выступает парадным курьером волшебного спектакля телеприсутствия, словно таща его на себе. Её противовесом становится декоративная фигура на носу корабля – «фронтмены» из «Бурлаков на Волге» Репина. Классические корабельные гальюнные фигуры – это украшения типа значка Мерседеса или звезды на солдатской могиле, груз или «пассажир», а не «курьер». А здесь бурлаки – перевёртыш, олицетворение ресурсов и безликих эксплуатируемых сил, обеспечивающих работу спектакля телевизионного вещания.
Название выставки «Еннале», ваш авторский неологизм, это указание на неповторимость и единичность события. Не вступает ли такая идея в конфликт с самим задействованным медиа – ведь 3D-принтер может выдавать порции этих объектов в, по сути, неограниченном количестве и повторять их «выпуски» в любых временных промежутках?
Противоречие разрешается в том же предложении, в котором вводится сам термин: «авторский неологизм, обозначающий событие, которое происходит только один раз: например, закладка фундамента избы у восточных славян». Это буквально значит, что нельзя заложить новый фундамент для уже существующей избы, получится другая изба – в этом месте эта выставка может быть только один раз. Имеет ли проект право сохранить то же название, экспонируясь в другом пространстве, или нужно будет заново применить славянский «судебно-медицинский» анализ этого пространства и своего в нём места? Хороший вопрос, на который вполне естественно отвечать уже в конкретном пространстве.
