Фильмы Антона Видокле – в Третьяковской галерее
В Москве, в Третьяковской галерее, 8 февраля открылся трёхчастный проект Антона Видокле, художника русского происхождения, живущего в Нью-Йорке и Берлине. В «Гражданах космоса» автор исследует влияние космизма на XX век и его актуальность в наши дни. В специально выстроенном в галерее пространстве «кинотеатра» демонстрируются три первых фильма из его серии о космизме – представляющая основной фундамент космистской мысли работа «Это Космос» (2014), исследующий отношения между космологией и политикой фильм «Коммунистическая Революция была вызвана Солнцем» (2015) и интерпретирующая музей как пространство воскрешения работа «Бессмертие и Воскрешение для Всех!» (2017).
Кадр из фильма «Бессмертие и Воскрешение для Всех!» (2017)
«Соединяя эссе, документальный жанр и перформанс, Антон Видокле цитирует труды основателя космизма Николая Фёдорова и других философов и поэтов. Его блуждающая камера ищет следы влияния космизма на останках искусства советской эпохи, архитектуры и инженерии, переходя из степей Казахстана в московские музеи. Музыка Джона Кейла и Эльен Радиг сопровождает эти бродящие изображения, воскрешая в памяти тоску по связанности, социальному равенству, материальной трансформации и бессмертию в самом сердце космистской мысли», – повествует текст на сайте Третьяковской галереи.
С Антоном Видокле мы уже беседовали в Риге, куда он приезжал как участник выставки «Неназначенные встречи» и Рижской биеннале, тогда мы пару часов проговорили и о его проекте e-flux, и о работе над фильмами о русском космизме. В этот раз я позвонил ему в Москву, где он продолжает работу над только что открывшимся проектом, чтобы узнать о нём поподробнее и попытаться представить, как интерес к русскому космизму воспринимается в сегодняшней Москве – в реальности пандемии и политического прессинга.
Кадр из фильма «Бессмертие и Воскрешение для Всех!» (2017)
Когда появилась идея этого проекта? Как долго шла работа над его реализацией?
Меня пригласил куратор Кирилл Светляков ещё три года назад – в 2018-м, но из-за пандемии всё несколько раз переносилось, и в конце концов выставка открылась в этот понедельник.
Для твоих фильмов в Третьяковской галерее выстроен специальный «кинотеатр»…
Да, у проекта «Граждане космоса» несколько частей. Во-первых, это сами фильмы плюс лекционная программа: я пригласил к участию Фёдоровскую библиотеку – на самом деле это детская библиотека в Беляево, но они уже много лет организуют чтения, дискуссии, конференции о космизме. Библиотека курирует программу лекций – это 12 выступлений, которые будут происходить в течение двух месяцев. И это часть самой выставки, а не «образовательная программа» к ней, это часть экспозиции, интегрированная в её пространство. Ещё одна составная часть самой выставки представляет собой вмешательство в музейную коллекцию XX века с помощью специально написанных экспликаций. Мы отобрали из коллекции Третьяковской галереи 45 работ, прямо или косвенно связанных с космизмом, и Николай Смирнов вместе с Кириллом Свентляковым написали тексты, объясняющие эту связь. Это попытка понять советское и русское искусство ХХ века через фильтр космизма.
Текстовые интервенции представлены в виде красных меток рядом с выбранными работами, этикетки содержат QR-код, по которому можно перейти к полному тексту. Тексты слишком длинные, чтобы поместиться на маленькой этикетке
Также под тем же названием «Граждане космоса» вышла книга, выпущенная издательством Ad Marginem. Это 13 новых эссе от разных авторов, и русскоязычных, и нерусскоязычных – Франко «Бифо» Берарди, Элизабет Повинелли – о космизме через мои фильмы.
И четвёртая часть – это программа кинопоказов, организованная кураторами Московского фестиваля экспериментальных фильмов – Димой Фроловым и Ритой Соколовской. Они представили программу в двух частях в кинотеатре «Иллюзион». Там будут и мои более поздние фильмы, но в сочетании с картинами советских и российских авторов, затрагивающих тематику космизма.
А как общее ощущение – как воспринимается тема «всеобщего воскрешения» в Москве на излёте пандемии, когда многие говорят о её завершении и в то же время её охват достигает «исторического максимума»?
Знаешь, в этом смысле довольно странная ситуация. Инфекции здесь очень много – по-моему, половина людей переболели. Но реакция местная несколько другая, чем в Берлине или Нью-Йорке. Это двойные стандарты: с одной стороны, невозможно попасть в музей без QR-кода. А ведь иностранцам его не дают, потому что у нас нет местных прививок. С другой стороны, если заходишь в ресторан или в бар, там толпятся люди, все без масок. Получается, что в культурные учреждения не попасть, и там всё проверяют максимально, а в остальных аспектах жизни дела идут так, как будто бы нет никакой пандемии.
А в некоем таком метафизическом смысле?
Вообще настроение в Москве довольно угрюмое – и из-за пандемии, и из-за местной политики. Как будто бы в преддверии чего-то очень плохого. С другой стороны, открывается множество выставок, художественная жизнь просто бурлит. Я такого тут никогда не видел, здесь появилось столько новых площадок. И выставки очень приличные. То есть очевидно, что и какие-то деньги на это есть. Я не знаю, откуда они появляются, но всё сделано на хорошем уровне…
Кадр из фильма «Бессмертие и Воскрешение для Всех!» (2017)
Это интересный вопрос, потому что государственная поддержка в этой сфере – достаточно минимальная.
Это всё какие-то фонды. Их тут очень много, и я не совсем понимаю, как всё это работает. Просто чувствуется, что есть какая-то странная экономика современного искусства, которая не связана с коммерческими галереями, не связана с рынком, но кто-то всё это поддерживает.
Сама Третьяковская галерея – это, конечно, очень статусное место…
Это самое статусное место! С ними было порой очень забавно работать, потому что они себя как будто ощущают хранителями какого-то «русского сокровища», сокровища русской культуры, которое надо охранять. При этом сам подход немножко напоминает таких драконов, которые сжигают всех, кто близко подходит к этому сокровищу. Слишком близко – нельзя! Действительно, не так просто работать с этим музеем.
Но тебе это удалось…
Тут был целый дипломатический процесс. Во-первых, фильмы немножко цензурировали. Я на это согласился, потому что изменения были некардинальными для самих фильмов. Нельзя было использовать слово «транссексуализм», ведь это страшное слово, которое может всё здесь взорвать. Нельзя было показывать половой орган мужчины в третьем фильме. И во втором фильме была сцена, которую мы сняли в Казахстане на бойне, где режут свиней. И здесь юрист музея решил, что это может быть интерпретировано как нечто, что подталкивает людей к издевательству над животными. Да, у них много опасений, потому что на Третьяковку очень много «наезжают». А у меня ещё и американский паспорт, так что всё там было непросто.
Кадр из фильма «Бессмертие и Воскрешение для Всех!» (2017)
И всё-таки сам факт появления проекта в этом статусном месте – это и признание важности самой темы русского космизма.
Да, для меня это было очень важно. Поэтому я согласился на всю эту микроцензуру и пошёл на все эти сложности, ведь в Москве, в Третьяковской галерее, никогда не было выставки, посвящённой космизму. Хотя о нём довольно много людей знают, но эта тема всегда была несколько маргинальная. И было очень интересно и важно попробовать представить эту тему на центральной для Москвы площадке.
Попадание в центр внимания не вписывает эту тему автоматически в несколько иную систему координат?
Мне кажется, что нет пока что. Я об этом думал, и я этого побаивался, потому что даже Владимир Владимирович в какой-то момент упоминал что-то о космизме и «общем деле». Ему кто-то что-то, какой-то советник, очевидно, об этом рассказывал. Но, с другой стороны, в космизме всегда была эта динамика маргинального еретического мышления, которое не вписывается в какую-либо официальную позицию. К тому же сам этот проект очень сильно отличается от всего остального, что выставлено в Третьяковской галерее. Чтобы попасть на выставку, надо пройти весь ХХ век. И просто чувствуешь, что это совсем другой визуальный подход, когда попадаешь к нам, потому что в Третьяковке обычно пытаются всё завесить картинами, это ещё немножко напоминает XIX век. То, как они всё выставляют, какие инсталляции при этом делают, это всё-таки довольно старомодный подход. Поэтому ощущается прежде всего иная визуальность.
С другой стороны, выставка включает в себя очень много экспликаций, очень много текстов. Кроме книги и лекций мы сделали ещё и расширенную хронологию космизма. Это групповой проект с Арсением Жиляевым, Настей Гачевой, Мариной Симаковой, также Николай Смирнов нам тут помогал. Это практически 14 тысяч слов, которые напечатаны прямо на наружной поверхности нашего «кинотеатра». И, конечно, наш подход к космизму скорее левый, чем какой-то ортодоксально правый.
Я недавно делал интервью с польским коллекционером Петром Базылко, открывшим теперь со своей коллегой галерею в Варшаве, и там сейчас идёт выставка живущей в Польше художницы из Украины Вероники Гапченко, тоже обращающейся в своих работах к интерпретации темы русского космизма. В тексте к экспозиции был любопытный пассаж о том, что проект посвящён и прочным связям между «эзотерическими верованиями, политикой и милитаризмом».
Ты знаешь, это совсем не тривиальная штука. Военные круги всегда интересуются мистикой, оккультизмом. Сейчас говорят о том, что российский министр обороны Шойгу когда ездит с Путиным куда-то в Сибирь, в тайгу или тундру, проводит там с ним какие-то шаманские ритуалы. Мне это сразу напоминает начало ХХ века – Николая II и Распутина, или можно вспомнить историю о том, что элитным немецким офицерам выдавали копию «Бхагавад-гиты», чтобы убедить их, что всё нереально, что неважно – ты убиваешь или нет, потому что и физического существования на самом деле нет. Есть некая странная связь между элитными частями армий, военных и каким-то мистическим мышлением.
Но ты не боишься, что русский космизм могут в какой-то момент так проинтерпретировать…
Что меня призовут? (Смеётся.) Нет, не боюсь.
«Трилогия Антона Видокле — это не иллюстрации к философии русского космизма. Они предлагают зрителю практический виртуальный опыт бессмертия, отрицая опыт смерти через отрицание кино», — пишет куратор выставки, Кирилл Светляков. Как ты это для себя видишь?
Хм… В фильмах иногда люди, которые в них появляются, ведут себя как какие-то музейные экспонаты. Они вообще ничего не говорят, просто стоят, как какие-то чучела таксидермические. Это «отрицание кино» действительно присутствует – в самом первом фильме было даже прямым текстом написано, что это не фильм. Я не человек кинематографа, я не изучал кино. То, что я делал, – это попытка найти новый формат для выставок. Я не представляю себе эти фильмы в прокате или «по телевизору» – это какой-то другой жанр. Это работа с изображением, текстом и звуком, у которой нет никакой развлекательной составляющей, она ближе к концептуальной инсталляции. Изображение не иллюстрирует текст – оно иногда его опровергает, играется с ним, играется со словами, тут нет прямолинейной связи между тем, что сказано, и тем, что показывается или слышится. Я пытаюсь создать какое-то своё отдельное пространство между тремя этими аспектами.
Верхнее изображение: кадр из фильма «Это Космос». 2014
