«Я абсолютно счастлива этой честностью»
Интервью с куратором второй Рижской международной биеннале современного искусства Ребеккой Ламарш-Вадель
«14 марта, за два месяца до запланированного открытия и вдруг всё расцвело, когда по миру стремительно распространялась пандемия коронавируса, нам пришлось принять решение о приостановке подготовительных работ и прекращении монтажа выставки и объявить, что открытие откладывается на неопределённое время». Так начинается текст, написанный куратором второй Рижской биеннале современного искусства (RIBOCA2) Ребеккой Ламарш-Вадель для путеводителя по биеннале, которая всё-таки открывается – правда, не в конце мая, как было задумано изначально, а 20 августа. RIBOCA2 продлится три недели, но не исчезнет «бесследно» и предоставит шанс увидеть свою экспозицию и тем, кто по разным причинам, связанным с современной ситуацией, не сможет добраться до Риги, – это можно будет сделать в формате полнометражного документального фильма, который будет сниматься в ходе этих трёх недель.
Рижская биеннале состоится – это, конечно, жест несгибаемости перед обстоятельствами и результат мощной командной работы по её подготовке. Многим её участникам тоже пришлось пересмотреть свои изначальные идеи и подстроить их под возможности текущей ситуации с ограничениями по производству и перемещению. Обладающая немалым кураторским опытом и на протяжении ряда лет реализовывавшая в парижском Palais de Tokyo целый ряд ключевых выставок Ребекка столкнулась с ситуацией локдауна и пандемии – и не испугалась. Ей, молодой маме, чья дочь родилась лишь в прошлом году, пришлось вместе с комиссаром биеннале Агнией Миргородской и командой RIBOCA взять на себя ответственность за непрогнозируемую ситуацию. Ребекка в этом смысле – настоящий боец и, возможно, самый правильный куратор для биеннале, которая проходит в таком сложном и ключевом для ближайшего будущего 2020 году.
Рижский район Андрейсала стал главной площадкой RIBOCA2
«Биеннале предложила альтернативу потоку нарративов о безнадежности, взяв концепцию „новой зачарованности” как смысловую рамку для построения таких вариантов настоящего и будущего, которые бы отвечали нашим чаяниям. Она была задумана как призыв к радикальной переоценке ценностей хищнического, эксплуататорского и деструктивного общества, высказывание против цинизма и политического отчаяния и утверждение, что конец „мирового устройства” – это ещё не конец света… Вместо, того чтобы откладывать биеннале до возвращения к „норме”, мы сознательно предпочли открыться в последние недели запланированных дат и, признав невыполнимость прежних планов, сделать этот проект в новой реальности. Таким образом, эта выставка по сути что-то среднее между руинами и реконструкцией, что отражает нынешнюю глобальную ситуацию подвижного и переходного пространства и времени», – пишет Ребекка в своей кураторской концепции.
На портале Arterritory уже выходило большое и интересное интервью с ней ещё в прошлом году, где она рассказывала и о своём происхождении, и о среде, в которой выросла, и о первых кураторских опытах, и о видении второй Рижской биеннале. В новом разговоре, который произошёл буквально за неделю до открытия, мы сосредоточились на реальности самой RIBOCA2 и на том, как неожиданно и сильно изначальная концепция этого события резонировала с тем, что происходило и происходит в 2020 году.
Уго Рондионе. life time. 2019. Неон, акриловое стекло, прозрачная фольга, алюминий, 248 x 752 см, с разрешения studio rondinone 
Как вы чувствуете себя теперь – в середине августа и в середине года, который поселил в нас отчётливое чувство неопределённости и непредсказуемости?
Это очень смешанные ощущения… Сама тема биеннале изначально была обозначена как «Конец мира». И мы видели свою задачу в том, чтобы продемонстрировать, как искусство может помочь предложить какие-то новые сценарии и альтернативные видения того, как мы ощущаем вещи, ведём себя, выстраиваем отношения. Потому что последние годы было постоянное ощущение, что планета находится в агонии. Существующей системой уже больше невозможно было пользоваться. Беспрерывный рост производства и потребления совершенно не учитывал реальности всех других существ, non-humans, от которых мы долгое время старались отгородиться и в культурном смысле.
Когда началась пандемия, это стало поразительной иллюстрацией того, как вся наша супермощная цивилизация может быть поставлена на колени самым малюсеньким существом на планете. Это возвращает нас на землю и выбивает почву из-под ног у позиции человеческой исключительности. Мы все – часть чего-то большего, и только все вместе мы что-то значим.
Когда страны начали закрываться и наступил локдаун, мы уже очень активно работали над экспозицией биеннале. В этот момент, уже почти на финишной прямой, мы должны были затормозить и всё «заморозить». И всё же именно потому, что выставка уже изначально была посвящена тому, как мы можем принять неизвестное, как мы можем принять, что у контроля и нашей власти есть границы, сама этика проекта вела к тому, что он должен быть осуществлён и не может быть отложен на неопределённое время.
Когда я неделю назад наконец попала на площадку в Андрейсале после многих недель zoom-конференций и zoom-дискуссий с художниками и командой, это было удивительное ощущение. Я очень полюбила это место, оно стало очень важным для меня. Но я думала и том, что эта биеннале должна была принять тысячи VIP-гостей со всего мира, потому что такова вообще модель биеннале – это огромное международное событие, которое собирает множество гостей и участников. Конечно, я была бы счастлива увидеть здесь своих друзей и всех, кто бы сюда приехал. Но это не очень соотносилось бы с той новой моделью, которую я хотела ввести и представить в рамках этой выставки. Когда мы работали над RIBOCA2 последние недели, я стала понимать, что биеннале всё ближе и ближе к тому, какой она и должна быть… и для кого она должна быть – для жителей Риги, жителей Латвии, их балтийских соседей.
К тому же мы откроем 200 тысяч квадратных метров территории Андрейсалы и «вернём» их городу и людям. Первоначально мы собирались дать эту возможность на четыре месяца, теперь мы рассчитываем на три недели. Но мы делаем то, что можем. Сейчас это пространство для нас ещё и наполнено «призраками», отсутствием тех работ, которые мы всё-таки не смогли привезти. И мы принимаем это и не прячемся от этого факта. Когда вы посетите это место, возможно, вы услышите и своего рода «вопль» – крики того, что так и не смогло быть реализовано, так и не смогло родиться.
И что ещё для меня предельно важно как для куратора – это абсолютно наглядная связь с реальностью за пределами биеннале. Обычно музеи и выставки – это островки стабильности и отстранённости, некий другой мир, не связанный напрямую с тем, что происходит в наших жизнях. Здесь будет по-другому – мы будем выставлять фотокопии вместо рисунков, некоторые пространства будут просто пустовать, а другие будут переполнены работами, потому что они были сделаны в Риге, а значит, мы смогли их показать. При всём этом в каком-то смысле я чувствую определённую ностальгию или печаль, потому что, хоть я и горжусь тем, что у нас получается в результате, всё же это не совсем та выставка, о которой я мечтала и фантазировала на протяжении ряда лет. И в то же время я абсолютно счастлива той честностью, которая стала неотъемлемой частью этой экспозиции. Как и тем, что, когда перед нами встал невероятный по сложности вызов, вся команда биеннале, которой я так признательна, боролась, не жалея себя, за то, чтобы выставка открылась и всё произошло. То, что происходило в самой команде, все эти усилия, вся солидарность и этика, которые остаются «за кадром», на самом деле не менее важны, чем то, что будет показано на выставке.
К тому же теперь выставка найдёт себе продолжение в полнометражном документальном фильме. И это решение, которое показалось нам наиболее правильным для этого времени – трансформировать экспозицию в фильм, в котором зазвучит голос сегодняшнего дня со всеми его неопределённостями, желаниями, разочарованиями. И какими бы сильными ни были эти разочарования, главная идея выставки – не сдаваться. Не сдаваться в наших самых необходимых желаниях, мечтах и в поисках того, как правильнее всего, как лучше всего быть людьми.
Страница путеводителя по выставке RIBOCA2 с зачёркнутыми и добавленными (и выделенными оранжевым цветом) текстами
Эти «призраки», которые вы упомянули, костяк неосуществлённых работ, отлично выражены в каталоге, или путеводителе по биеннале. В котором первоначальный текст остался, но там, где он больше не соответствует реальности, он перечёркнут, а рядом дописаны абзацы, выделенные другим цветом. Это создаёт такое очень наглядное и знаковое сосуществование двух реальностей. Что можно расценивать и как модель того, как мы все живём сейчас, когда где-то рядом всё время маячат наши неосуществлённые планы из конца 2019-го или самого начала 2020-го. Мы как будто между этими двумя мирами. И Рижская биеннале, конечно, тоже отличный пример этой ситуации. Как и человеческих усилий смириться с переменой планов и найти какую-то альтернативу, найти выход.
Когда мы поняли, что всё рушится, мы обзвонили всех художников, участников биеннале, и с очень многими из них мы решали, как изменить, как адаптировать их работы или представление зрителям. И это было абсолютное понимание и сотрудничество. Мы обсуждали такие вещи и с Уго Рондионе, и с Маргарит Юмо, и со многими другими. И я чувствую невероятную благодарность за это – получилось, что для биеннале было придумано чуть ли не в два раза больше работ, чем задумывалось, если сложить прежние и новые замыслы. Проблемы постепенно превращались в решения, и я думаю, художники – это именно те люди, которые на такое способны. И это была своего рода демонстрация на практике, массовая демонстрация такой способности – что мы можем сделать здесь и сейчас.
И Андрейсала – это очень важное место в таком смысле. Из-за всех слоёв истории, которые здесь существуют, из-за всех отметин времени. С самого начала Андрейсала возникла из-за желания людей контролировать природу – именно из-за молов и дамб рядом с Ригой появился этот остров. Эта территория становилась объектом военных и индустриальных замыслов, потом в постсоветское время возникали сначала коммерческие, потом культурные проекты на этой территории, но и они со временем «ушли в песок». Андрейсала для меня – это и метафора тех проблем, с которыми мы сталкиваемся на глобальном уровне. Земля здесь насыщена токсичными отходами, здания, оставшиеся от индустрии порта, слишком огромные. Именно поэтому мы выбрали здание склада как площадку биеннале, оно сюрреально огромное, оно как будто не для людей, не для человеческого масштаба. И в то же время оно приглашает к прогулке по нему, приглашает замедлиться и внушает определённый покой. Чтобы суметь задуматься, что мы можем сделать с ним и другим таким наследием в наши дни. И выставка приглашает вас к тому же – к медитации в форме прогулки. Многие философы говорили о важности прогулок, и Ницше был одним из них. О том, как в эти моменты ритм человеческого тела интегрируется со многими другими ритмами – ритмом времени года, ритмом погоды, звуками и запахами. И это опыт, который мы хотим предложить нашей аудитории.
Для меня это ощущение точки между эпохами, точки неопределённости напрямую связано и с очень мощной программой онлайн-выступлений и дискуссий, которую предлагает публичная программа биеннале. Именно о неопределённости и неуверенности в чём-то как базовой категории современности рассуждал, например, антрополог Тобиас Рис, с которым мне удалось также поговорить на эту тему и в интервью с ним… Это очень важно, что RIBOCA2 не только предлагает цельное художественное высказывание, но создаёт атмосферу переосмысления каких-то ключевых вещей сегодняшнего бытия.
Нам всем очень повезло, что есть люди, которые великолепно «экипированы» для того, чтобы заняться этим переосмыслением. Для меня было невероятно важно обозначить эти голоса и дать им возможность быть услышанными. Сокуратор публичной программы София Лемос проделала огромную и важную работу для этого. Я думаю о биеннале в терминологии глоссария, который мы подготовили, сборника ключевых слов и понятий, которые мы обсуждали и в ходе серии онлайн-бесед. Это совместный проект людей, которые работают с материальностью вещей, художников, и тех, кто работает с нематериальным миром, – мыслителей, философов.
Это очевидно, насколько современные люди проникнуты идеями здорового образа жизни и исцеления наших тел, но, как мне кажется, в не меньшей степени в исцелении нуждаются наши разумы. Феликс Гваттари в своих рассуждениях об экологии говорит об этом так: ничего не изменится, пока мы не займёмся сначала самой первой экологией – ментальной. Пока мы не научимся понимать прямые последствия наших собственных действий. Я могу привести очень простые и «бытовые» примеры – но это наш постоянный выбор: едите вы мясо или нет, сколько времени вы проводите в душе и сколько воды для этого используете, сколько полётов на самолёте совершаете за год. Всё, что вы делаете, имеет те или иные очень конкретные последствия. Причём это важно понимать не как проблему, но как вдохновляющий знак того, что мы и наши действия – значимы (we matter). И всё, что мы делаем – важно.
И тут важен интерес и ко многим иррациональным вещам и понятиям, больше распространённым в азиатском или африканском мире, чем в западном. Это всё о «красоте незнания», об игре разума, о смелости и неожиданности гипотез. Когда всё вокруг рушится, это может стать отправной точкой для переосмысления ваших отношений со всем, что вас окружает. Философы, мыслители, поэты каждую неделю выступают, дают пищу для размышлений, выстраивают свои версии таких сценариев. И это именно то, о чём вообще говорит биеннале. О чём она будет повествовать своей локальной аудитории, а потом в формате фильма – и аудитории международной.
Из серии Contactless («Бесконтактный») Ханне Липпард
Может, вы могли бы рассказать подробнее об идее фильма и о том, что вы решили вместе с режиссёром Дависом Симанисом?
В принципе, я выстроила саму выставку в какой-то мере как фильм. Или как одиссею. Здесь есть свой пролог – работа Contactless («Бесконтактный») Ханне Липпард, это стихотворения, рассказывающие о бесконтактных отношениях в нынешней реальности, – восемь текстов, размещённых на билбордах на въезде в Андрейсалу. К тому же следы этих стихотворений, как кусочки пазла, раскиданы по всей Риге. Сами тексты комментируют скорость, с которой всё движется, как будто чтобы достичь какого-то контакта, но его как раз не происходит. Наоборот, дистанция между нами растёт по экспоненте. А потом вы входите в ворота и попадаете на эту отстранённую, особую территорию – Андрейсалу, которая как будто плывёт во времени и пространстве. Камера, в принципе, будет следовать как будто по пятам за гипотетическим посетителем. И это будет такое часовое путешествие через работы и перформансы. Тут, конечно, есть где кинематографически разыграться, потому что Андрейсала уже сама по себе выглядит как пейзаж из фильмов Тарковского. Она очень кинематографична.
Итак, вы проходите в ворота и попадаете к ангару. Надо сказать, что ещё всё время это путешествие сопровождает voice over, который при этом не комментирует работы в документальном смысле. Он не вещает в духе: «Это работа Ханне Липпард, и она называется так-то и так-то». Нет, скорее он задаёт, проговаривает вопросы об этом бесконтактном существовании и его смыслах.
И затем новая работа Уго Рондионе life time – надпись, вырезанная из фанеры и потом раскрашенная – придуманное художником вынужденное замещение изначально планировавшихся неоновых rainbow poems («радужных стихотворений»), каждое из которых – яркий, изогнутый радугой афоризм. Это тоже вопрос – о том, что мы можем вместить во время нашей жизни, или вопрос о жизни, которая гораздо старше или больше нас. Затем вас встречает Бриджет Полк и её перформанс, посвящённый балансировке камней. Эта работа рассказывает о поисках невозможного баланса, и она создана из материалов, найденных поблизости от экспозиции. Это щебень с площадки биеннале, а также камни, оставшиеся от нескольких снесенных городских зданий. Найденный баланс выглядит на первый взгляд абсолютно невозможным и отрицающим законы физики. Но он работает, и в его результате возникают своего рода вертикальные скульптуры, при этом мы не знаем, сколько они простоят, просуществуют. Они могут развалиться через две секунды, две недели, два месяца, два года… Это невероятная метафора нашего современного состояния – вы возводите какие-то вещи, но вы не знаете, сколько они будут существовать. Они разваливаются, и вы возводите их снова. Это как Сизиф наших дней, при этом оперирующий материальными слоями Риги. И в этот момент голос-нарратор будет рассказывать вам о вещах и идеях, связанных с возведением, строительством и разрушением. А затем перед вами предстанет работа Хайнца Франка, который предлагает перестроить мир так, как его видят дети. Хайнц выпустил невероятную книгу для архитекторов, предлагающую им строить, следуя детским ощущениям и точкам зрения. Это значит отказаться от классицизма, от страсти к симметрии и обратиться к чему-то гораздо более неуклюжему, цветному и радостному…
Я, конечно, сейчас не буду пересказывать всю эту одиссею через 47 работ, но каждый раз это будет какое-то произведение со своим вопросом, и следующая работа будет как будто продолжать тему, но с какой-то совсем иной перспективы. А возникающий в наших головах (а параллельно и «на экране») фильм можно считать своего рода манифестом, манифестом 2020 года – о том, что за мир, что за образы вокруг нас, кто мы такие и куда идём. И я думаю, что художники могут быть очень-очень важны в таком размышлении о перспективах, потому что я не вижу ничего подобного в политическом или экономическом поле. Там нет такого уровня дискуссии о перспективах, такого интересного и приглашающего к размышлениям подхода, как у художников. В это кризисное время важность искусства лишь становится очевиднее.
Один из результатов балансироки камней, которой занимается на Андрейсале Бриджет Полк. Фото: Tomas Majors
То есть фильм будет кинопрогулкой, которую будут сопровождать голос наррратора и его философский комментарий. Там не будет интервью с художниками, и по форме это что-то…
Что-то близкое фильмам Криса Маркера. Вас постоянно ведёт этот голос, всё дальше и дальше. И для меня этот голос и есть то, как звучит сегодняшний день, наш zeitgesit. Кино будет сниматься максимально как единый непрерывный кадр, как дрифт через экспозицию. А заканчивается выставка работой Ocean II Ocean («От океана к океану») Сиприена Гайяра. Это невероятное видео, которое показывает, как один материал, окаменевшие морские раковины, путешествует от коралловых рифов к облицовке станций российского метро, а списанные вагоны нью-йоркской подземки наоборот – сбрасываются в океан. Таков будет финал этого протяжённого повествования – о нас самих и о том, как мы осмысливаем то, как существуем в этом мире. Но здесь будут задействованы и самые разные перформеры. Например, в работе Доры Будор это будут собаки. Изначально её интересовала тема актёров массовки, анонимной толпы, безличной, но в то же время очень важной для сюжета, потому что она воплощает роль коллективных эмоций – страха, ужаса, возбуждения. И она хотела выдвинуть массовку на передний план – по её замыслу, в этом проекте должны были участвовать 50–70 человек со своей особой хореографией. Из-за нынешних ограничений и проблем она решила заменить людей собаками. Тут стоит вспомнить, что в советских научных исследованиях и космических программах собаки часто замещали людей. Что-то подобное происходит и здесь.
Тут и будут перформансы Лины Лапелите, создавшей масштабную инсталляцию Currents («Течения»), в которой свыше двух тысяч сосновых брёвен образуют остров, плывущий по воде рядом с основной площадкой биеннале. И она будет проводить свои перформансы на нём. И перформанс Нины Байер Total Loss («Полная утрата») с беременными женщинами, которые время от времени будут подъезжать в ренджроверах, чтобы покормить местных кошек, наливая молоко в поваленные на пол скульптуры мраморных львов. Это и диалог с исконными «местными обитателями», и приглашение к размышлению на тему «молока» и кормления. То есть здесь будет многое происходить, это будет почти как театр. И этот голос будет вести вас, я думаю, к довольно сюрреальному ощущению в конце, хотя мы будем видеть вполне реальные вещи. Эти колебания, эта неоднозначность отношений между рациональным и иррациональным – вообще важная часть сегодняшнего дня, что отразится и в фильме.
Кристапс Анцанс. ⚠️ What do I dream about? (Фрагмент инсталляции), 2020. Фото: DIVI MELNI SUŅI
Изначальный концепт биеннале строился вокруг понятия re-enchantment, новой зачарованности миром. Поменялся ли он как-то в течение времени подготовки биеннале? И как, скажем, работы именно художников из стран Балтии взаимодействуют с этим концептом?
Новая зачарованность всё ещё здесь и концепт никогда не был ещё таким живым, он обрекает плоть. Re-enchantment этимологически происходит от being enchanted, то есть это когда вы слышите голоса, когда они вас зачаровывают, трансформируют. Для меня это очень важное понятие, повествующее о необходимости прислушаться к тем голосам, которые мы не были готовы услышать или которые постоянно приглушались. И о возможности снова видеть чудесное вокруг. Мир потерял своё чувство чуда, всё подчинено контролю и освоению. В том числе освоению ресурсов планеты, подстёгиваемому капиталистической экономикой. Сколько же мы можем «сцеживать» из земли и трансформировать под наши нужды всё, из чего можно извлечь выгоду? Эти отношения выстроены так неправильно, и они бьют и по нас самим – я имею в виду женщин, или людей с разными физическими способностями, или людей с разным цветом кожи. Эти отношения игнорируют всех, кто не является частью нормы, которая представляет в основном белых и преимущественно мужчин.
Как мы можем перестроить эти отношения, чтобы они стали гораздо более инклюзивными, всеохватывающими? Re-enchantment – это во многом о возможности прислушаться к самым разным голосам, которые звучат вокруг нас, и попробовать найти гармонию в этом хоре. А не выстраивать всё по рангу силы и влияния.
В этом смысле я очень вдохновлялась балтийским контекстом, особенно когда приезжала сюда в самом начале – чтобы исследовать и определиться в концептуальном направлении. Когда я разговаривала с разными исследователями, когда отправлялась в Национальную библиотеку и знакомилась там с дайнами – традиционной формой балтийского народного творчества, когда участвовала в праздновании Лиго. Здесь, в Латвии, ещё столь большое значение имеет культура голосов и пения, которая и выстраивает отношения с телом, и приучает слышать другие голоса, другие ритмы. Этого давно больше нет во Франции и во французской культуре. Эта чувствительность, это внимание были совершенно вычеркнуты. Такие вещи списывают из актуальности, относя их к фольклору – я этот термин терпеть не могу, потому что для меня это бирка, означающая скрытое пренебрежение, умаление значения, попытку задвинуть на заднюю полку. Это для меня такая же неприемлемая категория, как, скажем, outsider art. Мир, который мы возвели, весь строится на таких категориях. Мы должны быть к ним суперчувствительны, постоянно ставя их под сомнение или отказываясь от такой классификации.
Поэтому всех, кто принимает участие в биеннале, я называю участниками, не деля на художников, философов, мыслителей или таких людей, как Бриджет Полк, которая никогда не называла себе художницей, а свои практики воспринимает как медитацию, или как Вия Эниня, которая занимается целебными растениями.
Этот концепт выражают многие художники из стран Балтии. Например, литовская художница Лина Лапелите работает с очень давней традицией – издавна мужчины-сплавщики перегоняли лес по реке, выстраивали гигантские плоты и пели при этом свои песни о собственном мастерстве и силе. На остров из брёвен, который благодаря ей возникнет у Андрейсалы, Лина пригласит женщин и они будут петь совсем другие песни – о разных типах взаимоотношений, которые можно выстроить с миром и с этими плывущими брёвнами. Затем стоит назвать латвийский дуэт IevaKrish с их работой Polemic of Two Metrics («Полемика двух метрик») – звуковой и скульптурной инсталляцией, создающей пространственную, темпоральную и звуковую хореографию. В её основе – большая подвешенная к потолку скульптура, воспроизводящая пузурис, традиционную для Латвии и Литвы движущуюся конструкцию из двойной соломенной пирамидки, которая вращается вокруг своей оси. Пузурису приписывают сверхъестественную силу – считается, что, вращаясь, он поглощает негативную энергию, это как бы символ божественного в домашней обстановке. Большой пузурис, созданный IevaKrish, будет вращаться и отбрасывать тень, как тень неизвестности, и тела танцовщиков будут вступать в сложную игру с этой тенью, меняющейся под воздействием движения воздуха и ветра – того, на что мы не можем повлиять. В это же время Кристапс Анцанс продолжает свою практику построения машин, которые абсолютно выходят за наши рамки представления о таких механизмах и о том, как они должны себя вести. Могут ли машины развить в себе чувства и желания, которые считаются прерогативой человека? Именно этот вопрос задаёт Анцанс в своей инсталляции под названием What do I dream about? («О чём я мечтаю?»). Они совершают автоматические действия, которые абсолютно сюрреальны и не подчинены никаким целям производства.
Микелис Фишерс – художник, который всегда был очень чувствителен к вопросам дистопического будущего и научной фантастики. Научная фантастика, с моей точки зрения, суперважна. Это один из самых замечательных инструментов для расширения нашего духовного мира. Донна Харауэй это замечательно описывает как пространство для проекций и гипотез, которое существует вне всяких норм. В котором можно выражать себя абсолютно свободно, создавая любые альтернативы существующему миру. Поэтому я думала, что Микелиса было бы очень интересно привлечь как художника для биеннале. И он выбрал довольно непривычный для себя формат скульптуры. In-finity («Бес-конечность») Фишерса представляет собой треугольную скульптуру из воздушных шариков, которые надуваются, сдуваются и наконец хаотично лопаются, вызывая всевозможные реакции – от удивления и испуга до смеха. Там есть какое-то напряжение, аналогия зыбкости мира и ощущение, что что-то должно вот-вот случиться, хотим мы этого или нет… И, конечно, надо назвать Вию Эниню и её целительные растения, которые были посеяны и теперь произрастают по всей территории биеннале, наглядно выражая её девиз, позаимствованный из стихотворения поэтессы Мары Залите, – и вдруг всё расцвело.
Ребекка Ламарш-Вадель на Андрейсале. Фото: Kristīne Madjare
Будут и другие художники из стран Балтии, но все они в той или иной форме призывают к обновлению нашей чувствительности к миру и рассказывают о том, какими ещё мы можем быть и какие огромные возможности существуют в этом смысле. И это в целом и есть послание биеннале, какой она задумывалась и какой она реализовалась и предстанет перед пришедшими на неё людьми 20 августа.
