Латвийской моды – нет!
Интервью с дизайнером моды Кетой Гутмане
09/06/2015
Не скрою, это очень приятно – в самом стильном концепт-сторе Амстердама Sprmrkt рядом с Rick Owen, Raf Simon, Damir Doma и целым рядом других довольно ярких имён из сегодняшнего мира моды увидеть и имя латвийского дизайнера Кеты Гутмане. Ещё и потому, что деятельность в нише так называемого «носибельного» дизайна и для самой Кеты, которая до сих пор была скорее известна как ярко выраженная концептуалистка, стала совершенно новым амплуа. Несколько лет назад в нашем разговоре, когда созданный ею совместно с Мартиньшем Граудсом короткометражный фильм «Lust Lust» получил главный приз на устроенном Дианой Перне (Diana Pernet) конкурсе короткометражных фильмов о моде A Shadow View of Fashion Film, Кета говорила о моде как «платформе невероятных возможностей, где дизайнеру даётся шанс использовать любые медиа и свободно работать в границах своей фантазии». Сейчас в её профессиональном языке появились новые постоянные величины – «рациональность» и «воспринимаемость». Бренд «Keta Gūtmane» основан всего полтора года назад, и коллекция будущего осеннего сезона стала уже третьим его детищем, представленным в парижском showroom Void. Пока что глобальный бизнес моды для Кеты – это своего рода соревнования по ориентированию, или, как, улыбаясь, она сама описывает свою позицию в настоящий момент, – «нереальный тренировочный зал». Она не скрывает, что самое большое удовольствие получает сейчас от самогó процесса, в котором среди прочего довольно быстро выкристаллизовались три важных вещи: во-первых, её дизайн конкурентоспособен; во-вторых, она получила подтверждение своей принадлежности к конкретной группе мировых дизайнеров, которых объединяет схожий подход к профессии; и в-третьих, что в нынешнем пространстве моды национальность роли не играет.
Коллекция осень–зима 2015. RETURN. Фото: Мартиньш Цирулис. Стиль: Марло Саалминк
Как бы парадоксально (принимая во внимание весь твой стаж в сфере моды) это ни звучало, бренду «Keta Gūtmane» – всего полтора года.
Да, это пока только самое начало. В Париже – у меня всего третий сезон. Конечно, мысль о создании бренда уже давно сидела где-то внутри. Таков совершенно логичный путь развития. До того всё это скорее было художественно-эгоистичным направлением – ты работаешь только для себя, особенно наружу не лезешь, не предлагаешь широкому кругу людей то, что ты делаешь. И то, что ты создаёшь, не является ни по-настоящему доступным, ни по-настоящему носимым. Поэтому и непонятно, как это может развиваться в дальнейшем.
Ты зашла в своего рода тупик?
Я не думаю, что это был тупик. Скорее, полностью закономерный этап развития личности. Выбор пути, в начале которого ты, видимо, больше находишься сама с собой, и, когда ты ощущаешь, что у тебя уже есть чем поделиться, вот тогда ты выходишь наружу.
Когда ты решила основать бренд, ты уже ясно видела свою нишу? Ведь рынок безумно перенасыщен – одеждой, информацией, всем возможным.
Да, рынок перенасыщен, но кайф в том, когда понимаешь, что со своим видом мышления в дизайне и всем тем, что ты делал до этого, ты относишься – чисто эмоционально или по душевному складу – к какой-то конкретной группе дизайнеров, каждый из которых тоже однажды прошёл весь этот путь. Мой, конечно, был несколько своеобразнее, однако то, как создаётся идентичность бренда, формируется его команда, а также то, как ты сама выбираешь, где именно появиться, скажем так, «снаружи», – это процесс, который на сегодняшний момент мне кажется самым захватывающим.
Коллекция осень–зима 2015. RETURN. Фото: Мартиньш Цирулис. Стиль: Марло Саалминк
А что это за группа дзайнеров, которую ты считаешь подходящей и для себя?
Это – те, кто группируется вокруг японского, бельгийского дизайна. Вообще дизайнеры, оставляющие за собой какой-то след. Тот же Маккуин, Гальяно – оба, каждый по-своему, уже вписали себя в историю.
Между прочим, недавно вышла великолепная книга Gods and Kings. The Rise and Fall of Alexander McQueen and John Galliano. Рассказ о них обоих в контексте одного времени. Это история и о своего рода творческом «сгорании».
Ты уже не можешь защитить себя. Ты просто идёшь вперёд. Я, конечно, не сравниваю себя с грандами. Я – другая и развивалась в других условиях. Но это и есть то, зачем мы здесь живём. Чтобы провести себя через определённые процессы, чтобы получить опыт. Это или семья, или отношения, или что-то, чем ты занимаешься. Конечно, тут есть вопрос, насколько непоправимо ты сгораешь? Но, начиная свой путь, никто же не думает, что сгорит. Сначала есть только ощущение, что всё возможно.
Насколько комфортен был твой опыт с новым брендом, первый опыт в профессиональной среде глобального бизнеса моды?
Он был довольно колоритен в том смысле, что ты находишься в полностью неизвестной среде; не знаешь, какие правила связаны с тем, чтобы работать с showroom`ом; не знаешь, как происходит коммуникация с покупателями коллекции. Не знаешь ответов на очень многие вопросы, что совершенно нормально. Но ненормально то, что тебе не у кого об этом спросить. К сожалению, у нас нет существенного наследия в дизайне моды, поэтому и возникает такая проблема отсутствия опыта – в школах дизайна никто не говорит об этом. И вот ты ни к чему не подготовлен, бешенеешь от этого и наконец просто берёшь и едешь. Прыгаешь как в холодную воду – попадаешь туда, и всё дальнейшее зависит от того, сможешь ли и насколько быстро сможешь понять ситуацию, что-то извлечь из неё и как всё это у тебя сложится дальше. Но одновременно ты, как дизайнер, понимаешь, что с тобой всё в порядке. Что ты столь же равноценен, как и все остальные в этом showroom`е, единственное – у тебя другая национальность, о которой в контексте мировой моды нет никакого представления.
Чувствуешь ли ты, что национальность по-прежнему играет роль?
С точки зрения дизайна, конечно, нет. Я делаю европейскую моду, я не делаю латвийскую моду, потому что такой просто нет! В контексте мировой моды не образовалось такое клише – латвийский дизайн. Главное отличие – в отсутствии опыта, ведь у нас нет традиций в бизнесе моды. Очень жаль, что латвийцам предыдущего поколения не удалось создать сильные бренды одежды или какой-то феномен в сфере текстиля, так, как это получилось у скандинавов или бельгийцев. В наши дни всему научиться можно очень быстро, если ты находишься в профессиональной среде; простые и само собой разумеющиеся вопросы можно быстро выяснить и решить, в этом – плюс глобализации, которая обеспечивает доступ к самым разным источникам информации.
Коллекция осень–зима 2015. RETURN. Фото: Мартиньш Цирулис. Стиль: Марло Саалминк
Можно ли вообще в современном мире говорить о чём-то таком, как «национальный дизайн»? Латвийская мода?
В глобальном отношении, думаю, это сегодня не актуально, мир изменился. Вопрос – есть ли какое-то значение у места или региона, из которого ты пришёл? По-моему, это больше уже не так важно. Чтобы мир обратил внимание на Латвию, из неё должна выйти группа мощных дизайнеров моды и аксессуаров. Они могут отличаться и по своему дизайнерскому мышлению, и по своей национальности, однако важно, чтобы присутствовала некая общность – сильная, мыслящая в мировом контексте группа конкурентоспособных дизайнеров.
«Национальный дизайн» – конечно, об этом можно рассуждать, но ведь в дизайне это не проявляется. У латышей есть свои особенности – мы говорим на своём странном языке, у нас своя история, мы интровертнее на фоне больших наций, но отражается ли это в способе мышления латвийского дизайна? Скорее всего – нет.
В сущности, ты совершила резкий прыжок от совершенно не «носибельных», абсолютно художественных вещей к их противоположности. Как обе эти сферы теперь уживаются в тебе?
Дело обстоит так, что в настоящий момент к очень многому надо подходить рационально, и это – другие вызовы. Моему языку дизайна надо стать более воспринимаемым. Надо учиться говорить об этом шире, надо учиться беседовать – например, коммуницируя с производителем, у которого совершенно другой язык и тактика. Надо уметь договариваться с ним, так же как и договариваться с людьми, которые работают на меня. Очень важен человеческий фактор – это как цепь, в которую все замкнуты, и на каждом участке работает своя логика. В сущности, это всё время как бы поддержание диалога между всеми задействованными сторонами. Я непрерывно чему-то учусь, принимаю вызовы, нахожу выход из ситуаций. Нахожусь в бесконечном процессе поиска.
А что происходит с твоей первоначальной идеей – трансформируется ли она в процессе этих разговоров?
Трансформируется. В некотором отношении мои «большие идеи» мне вроде бы приходится разделять на куски. Это – не что-то одно большое и массивное, а как будто много маленьких отпечатков, которые в конце всё равно образуют общность. И с каждым следующим сезоном я опять снова всё пересматриваю, пытаясь таким образом сделать следующий шаг вперёд.
Прошлой осенью, попав в Японию, я была очень удивлена, узнав, что все широко известные японские бренды там по большей части покупают лишь западные туристы, в то время как в местной среде самая популярная марка – Zara. Мне это показалось довольно грустным.
Это грустно, но, к сожалению, таков мир, в котором мы сейчас живём, и я думаю, что всё это не уменьшится, а будет только расти. Та группа дизайнеров моды, которых я в известной степени могу считать своими единомышленниками – это довольно узкий круг людей. Так же как и круг покупателей такого рода коллекций. Работая с парижском showroom'ом, в этом можно легко убедиться – от сезона к сезону почти одни и те же лица, одни и те же люди интересуются такого рода вещами. Да, эта среда не так уж велика, и тебе необходимо держаться в её рамках.
Коллекция осень–зима 2015. RETURN. Фото: Мартиньш Цирулис. Стиль: Марло Саалминк
Если принять, что одежда – это язык, то этот вид выражения за последнюю декаду кардинально поменялся.
Да, и меняется дальше. Могу согласиться с Йоши Ямамото (Yohji Yamamoto), который в одном интервью сказал, что всё станет только ещё более плоским и сексуальным. Супербыстрым и дешёвым, потому что на следующий день нужно будет уже что-то другое. Так и есть, такова реальность. И изменить это нелегко, для этого нужно время.
Ты поняла для себя, что в одежде представляет для тебя наибольшую ценность?
Я думаю, что важнейшей ценностью всегда будет превосходное портняжное мастерство. Знания о том, что означает хорошо прилегающий или хорошо сидящий жакет. Или любое изделие. С другой стороны, мейнстрим в настоящий момент настолько мощен именно потому, что в этих качествах превосходного портняжничества сейчас не нуждаются. Нужна свободно болтающаяся одежда, которую можно быстро сменить и у которой нет никакой долговечности. Но для меня самой всегда главным будет конструкция и мастерство, с которым созданы вещи. Детали, материал – это то, что всегда будет первичным в моде. И отнять это – не по силам никакому массовому производителю. Сразу видно, где внутри мастерство и где просто сложенные в свободном стиле драпировки. Да, это – тоже стиль, и существует спрос и на такое, но это не моё. Хотя я сознаю, что мой подход – это уже немножко такой old school.
Поняла ли ты за эти полтора года, кто является потенциальным приверженцем твоей одежды? Каков этот типаж?
Да, я его потихоньку начинаю обрисовывать для себя. Но это – довольно долгий и сложный процесс, потому что, несмотря на прогнозы, когда такой человек приходит к тебе, это всегда сюрприз.
Представляется, что твоей нишей могли бы быть «творческие личности».
Поразительно, но это не всегда так. Особенно в Латвии, общественная среда которой по-прежнему очень консервативна.
Одновременно в публичном пространстве есть ощущение, что жизнь местной моды несколько оживилась. Намного больше людей выбирают латвийский дизайн. А ты это чувствуешь?
Я по-прежнему вижу, что в Риге нет концепт-магазинов современной модной одежды и аксессуаров с устроенными со вкусом интерьерами, где продавались бы самые актуальные в мире и представляющие новую моду бренды. От владельцев магазинов я знаю, насколько мал процент тех латвийских покупателей, кто может позволить себе приобрести одежду местных брендов в её лучшем качестве. По преимуществу в магазинах латвийской моды закупаются иностранцы.
Да, в публичном пространстве действительно происходит оживление, однако я довольно критично смотрю на местную «модную жизнь» и считаю, что дизайн моды в Латвии по-прежнему находится в роли пасынка. Если говорить о поддержке государства для программ творческих индустрий, то стоит посмотреть хотя бы на Фонд культурного капитала, кто там сидит в комиссии по дизайну и оценивает заявки на проекты. В комиссии никогда не было ни одного представителя индустрии моды, который смог бы критично оценить её потребности, не говоря уже о том, что не разработаны критерии, по которым следует оценивать такого рода заявки. Хорошо, это – только одна организация, причём с весьма скудным финансированием, но ведь что происходит в других государственных органах – та же самая проблема: отсутствие компетентности у людей, с которыми приходится сталкиваться.
По-моему, это – одна из причин того, почему местная ситуация такая, какая она есть.
Я также довольно критически смотрю на людей, которые создают здесь платформы и мероприятия моды. Помимо всего прочего, чувствуется отсутствие хорошего вкуса и ощущения дыхания мира, и всё это оставляет свой отпечаток на молодом поколении и на том, как общество воспринимает местную жизнь моды.
Однако в настоящий момент всё это свелось к эдакому комфорту. В сущности, это – часть той большой волны mainstream`а, которая сейчас обрушивается сверху на каждого. Отражаясь и в местной среде. Мне единственно жаль, что той горстке студентов, которая решилась изучать дизайн моды в Латвии, в местной среде фактически не на что смотреть. Если кто-то ищет совета и хочет в деталях посмотреть на то, что такое качественный дизайн, то в настоящий момент нет места, где это было бы возможно.
Коллекция осень–зима 2015. RETURN. Фото: Мартиньш Цирулис.
Человек – это всё-таки довольно индивидуальное существо, почему же он так легко бежит в направлении mainstream`а?
Магазин Zara находится на улице Сент-Оноре в Париже, и это снова о том же самом. Всё это только продолжается. Маленькие, самостоятельные и сильные вещи становятся всё более тихими, а тот громадный оркестр, который тренькает вокруг на гитарах и всём прочем, становится всё громче. Мне кажется, что в моде утеряно время личностей. Если посмотреть, например, как изменился Maison Martin Margiela с тех пор, как ушёл Марджела, или Anna Demeulemeester. Вместо ярких личностей сейчас – много поваров на одной кухне, всё – коллективное, массовое. Вот поэтому и mainstream становится всё мощнее.
В период конгломерата моды сильные личности невыгодны. Недаром в последнее десятилетие так наглядны попытки избавиться от них. Кажется, из старой гвардии остался только один «динозавр» – Лагерфельд. Пятьдесят лет Fendi и тридцать Chanel – нет никого другого, кто мог бы гордиться столь солидным стажем.
Он – монстр. И одновременно король. Он остался единственным.
С другой стороны, конечно, существует такой абсурдный парадокс – Марджела жив, продолжает где-то работать, в свою очередь, на его месте сейчас Гальяно. Что-то похожее на то, как человеку переливают другую группу крови.
Да, там как-то совершенно не сочетаются эти два кровообращения.
Как тебе кажется – важно ли сегодня для покупателя вообще, кто является дизайнером конкретного бренда?
Восприятие и подход в зависимости от закупщика и покупателя будут отличаться. Закупщику из Азии ДНК бренда не важно; напротив, для владельца престижного европейского магазина это существенно. Хотя в парижском showroom`е у закупщика просто физически нет времени на длинный разговор о сезонных концептах и ДНК бренда, и в эти моменты такие разговоры редко являются решающими; закупщик смотрит на одежду как на вещь – как она ляжет на вот такое тело, как она будет выглядеть на другом теле и как скомплектуется с прочими его предложениями. Для них на первом месте – тактильное ощущение, материальность одежды они чувствуют сразу же. Руками они проходятся по коллекции – соответствует ли эта материальность тому, что «я смогу продать». Следующее – это швы. Их глаз натренирован. Затем идут цены, качество, место, где конкретная вещь произведена.
Интерес к бренду обычно проявляется уже до этого, а здесь всё как бы попадает под лупу.
В то же время бренд и рассказ о нём долгое время были частью мифологии бизнеса моды, тщательно культивировавшейся десятками лет.
В нынешней индустрии моды, где эти процессы столь изменчивы и существует так много всякого разного, до большинства рассказов о брендах просто невозможно добраться. Это трудно. И воспринять, и выбрать.
А ты поняла, какое тактильное ощущение сейчас (лучше) продаётся?
Конечно, это – хорошее качество. У меня, как у дизайнера, ощущение при работе очень похожее на ощущение закупщика. Натренированность уже такая, что пальцы всё чувствуют сами. Мгновенно понимаешь, где смешанное волокно, где полиэфир, а где натуральное волокно. А затем следуют все остальные критерии – качество, цена, и когда суммируешь всё это, выбор падает на ту или другую вещь.
Коллекция осень–зима 2015. RETURN. Фото: Мартиньш Цирулис
Работая над новой коллекцией, ты особо продумываешь тактильное ощущение?
Конечно. Я ещё серьёзнее это акцентирую, потому что работаю в монохромной палитре, где у фактуры ткани и её материальности важнейшая роль.
Сейчас, когда кажется, что всё уже было, – есть ли у материальности возможность развития?
По-моему, материальность – единственная вещь, где в настоящий момент всё ещё возможно. Это показывают хотя бы выставки Premier Vision. Другой вопрос, какие бренды выбирают каждый сезон самое новое предложение, а какие больше смотрят в направлении классики, потому что и в ней происходит развитие. У меня, например, есть японский производитель, с которым я сотрудничаю уже второй сезон; он работает только с натуральными материалами, однако с каждым новым сезоном меняется и структура предлагаемых им материалов. Состав тот же самый, но структура меняется. Это очень интересно.
В своих концептах ты часто обращаешься к спиритическим и религиозным аспектам. А одежда обладает энергией?
Я думаю, да. Но она энергетически насыщена только в тех случаях, если дизайнер работает так, как я сейчас – в небольших количествах. Если при работе над новой коллекцией дизайнер сам контролирует процесс и включается в него. Это – моя энергия, которую я оставляю в материале, глядя на него, раскраивая его и т.д. Но как только это становится фабричным процессом, энергии там уже больше не остаётся.
То, что ты создаёшь, и является одеждой, а в свою очередь, произведённое на фабрике – по сути, упаковка.
Да. И поэтому, мне кажется, для каждого бренда так важно продумать, как он видит себя в будущем. Процесс разрастания mainstream`а, о котором мы говорили, всегда существует параллельно. Конечно, ты – свободный человек и в любой момент можешь выйти из игры, если условия игры становятся невыносимыми. Но тогда, может быть, не стоило всё это начинать. Хотя – в жизни есть и другие вещи, которыми можно заниматься.
Одновременно эта игра – бесконечная тренировка.
Всё время. Это – нереальный тренировочный зал. И концентрация. Это – не история о том, как дизайнер сидит, ждёт вдохновения, а кто-то вместо него работает.
А что в этом процессе вызывает у тебя самое большое удовлетворение?
Сам процесс. То, как ты работаешь над своими выкройками и конструкциями, как думаешь о теле, для которого ты всё это создаёшь. Для меня чрезвычайно важны функциональность и носибельность. Это две такие ужасно громадные величины, потому что объединить хороший дизайн с функциональностью и носибельностью не так-то просто. Это безостановочная тренировка. Процесс, через который ты проходишь постоянно, и в нём бывает много ошибок. И тогда ты думаешь, как всё это исправить. Это требует времени, но сейчас мне интересно проходить через каждый такой этап.
Коллекция осень–зима 2015. RETURN. Фото: Мартиньш Цирулис
Относишься ли ты к тем дизайнерам, которые носят сами свою одежду?
Да. Однако бывают такие моменты, когда мне самой это становится тяжело. Хочется что-то полегче.
В каком смысле тяжело?
Бывает так, что иногда просто устаёшь от самой себя. Но свой дизайн носить необходимо, стирать и снова носить. Это – настоящее исследование, когда ты понимаешь, как это работает, и что ты потом будешь предлагать клиентам.
Как сказал в своё время Сен-Лоран – если одежду не носят, она умирает.
Умирает в тот момент, когда это сказано. Однако если одежда бережно хранится, я считаю, придёт время, когда она опять заживёт. И это – рассказ о том, что такое долгосрочный дизайн. Попробуй угадай, что переживёт своё время? Но это же опять вызов. Что из всей этой массы будет тем, что останется.
А тебе удалось создать что-то подобное?
Пару вещей – удалось.
