• О нас
• искать

• LAT
—
• ENG
—
• RUS

• ВИЗУАЛЬНОЕ
  ИСКУССТВО
• РАЗГОВОРЫ С
  КОЛЛЕКЦИОНЕРАМИ
• АРХИТЕКТУРА,
  ДИЗАЙН & МОДА
• ЭКРАН
  & СЦЕНА
• SPIRITERRITORY
  BY ARTERRITORY
• ON
  SITE
• ИЗДАНИЯ
  ARTERRITORY

Общепит былых времен и глютаминат натрия

Андрей Левкин

15/08/2018

Проект Shorpy Historical Photo Archive крупногабаритный – зайдёшь, и выйти сложно. Специально я ничего не выбирал, там тысячи фотографий. Впрочем, тут о городах, прошлом, об искусстве и больших базах данных. Третий материал почти уже сериала. В прошлый раз была история об Амстердаме, раньше – о базе работ европейских художников. Сейчас будет американская история.

В сравнении с предыдущими, индивидуальность этого проекта слабее, но ощущение того, что здесь не просто склад картинок, а искусство, есть всё равно. То ли это иллюзия, то ли что-то ещё. Лучше бы, конечно, «что-то ещё» – тогда жить интереснее. Мир пришёл на территорию Big Data, это должно иметь свои последствия для восприятия – должны возникнуть новые чувства по его поводу.

Здесь база данных старых фотографий. Не чисто арт-проект, они торгуют отпечатками (на бумаге, на холсте). Это конкретно сообщает о художественной ценности собранных работ, сайт как превью. Там много разделов, это почти первый попавшийся – кафе-рестораны. Искусство тут возникнет в нескольких слоях, но само качество работ оставляем в стороне (с ними всё окей, просто тут речь не о фотографии), ищем другое искусство, совокупное.

Во-первых, оно возникает за счёт времени, «духа времени», просто из-за прошлого, детализация которого даже и не слишком важна. Тут будут 1920-е, 1930-е, 1940-е (в основном) и 1950-е – разницу можно ощутить, но там уже действует флёр, который её уравновешивает, уравнивает. Во-вторых, множество фотографий, фиксаций сообщает об устройстве мира, каким он был когда-то. Это устройство уже отслоилось относительно нашего: артефакт практически. Дальше будет ещё «в-третьих» и, кажется, ещё «в-четвертых», если и не «в-пятых».

Конечно, это совсем не амстердамский проект. В том были сведены вещи разного времени, назначения, характера и условной ценности, отчего проект будто приобрёл субъектность. Эта субъектность возникла без специального повода – тогда это и есть искусство, что ещё может свести стилистически неблизкие дела? Там возникла совместная плотность слоёв времени, которые раньше друг о друге и не знали, а тут – оказались вместе. Возникает совокупность, не объяснимая имеющимися терминами.

Здесь этого нет, время примерно одно («прошлое» такое, что 20–30 лет не важны), назначение – тем более. Никакой субъектности вроде не возникает. Но громадное количество фотографий позволяет ощущать связи, ощутить которые – даже просто физиологически – раньше было невозможно. Точно так же как у амстердамцев: на больших массивах обнаруживается какое-то ещё вещество, на котором можно работать, как на ресурсе (поэтому фотографий тут будет много). Здесь в основе прагматика (продажа принтов), но тема или цель сами собой не смогут связать большие объёмы материала (чтобы реально, а не формально, типа по списку). Здесь не отчуждённая Big Data.

Что-то здесь объединяет все эти картинки, выбранные почти механически. При этом они попадают в зрительский контекст, и не сказать, что его создают, ведь у зрителя одновременно возникает множество разных, даже и не стыкуемых вариантов – совершенно личных. Их будет так много, что рационально эти проекции и связи между ними проконтролировать нельзя. Разве что возникнет ощущение какого-то склеивающего вещества – оно-то и производит это искусство, и одновременно им произведено. Оно тут и будет главным.

Контекстные слои всё равно останутся, у всякого же своё ассоциативное связывание (ну, столовая, как у нас в институте, или типа видел такое в таком-то фильме, или примерно такой фудкорт был на трассе, почти такой же). Или линия одноэтажных магазинов-ателье-забегаловок, почти сразу за даунтаунами, они и сейчас такие же.

Несмотря на дробность контекстов, связность сохранится. Да, она задана и рубрикой Restaurants, но ощущение единства – всё же поверх неё (конечно, ч/б тоже влияет, но считаем, что его влияние засекли и отслоили). Есть, разумеется, Zeitgeist. А это серьёзно, как ни странно. Когда-то в конце 1990-х ко мне попала книга, точное название не помню – примерно «Обращения граждан РСФСР в прокуратуру», двадцатые–тридцатые годы. Это к тому, что есть А.Платонов с его, как считается, чрезвычайно авторским языком. Так вот, примерно тем же языком были написаны и эти обращения. Понятно, что Zeitgeist ещё лучше передаваем визуально, может, он и организует общее ощущение, почему нет? Нет, Zeitgeist сухой, прохладный, а это ощущение – нет. И искусство тут какое-то… чересчур антропо-friendly, что ли. На Ютубе много каналов типа «Relaxing Jazz Music – Music For Work & Study – Live Stream 24/7», всякое такое.

Здесь пора цитировать «Арт-дневник 2018. (Не)удовольствие современности» К.Кобрина в Arterritory от 1 августа. В начале у него об альбоме Kamasi Washington: «И вот странно – всё же на месте, всё хорошо, слушай, получай удовольствие. Да, но многое смущает, прежде всего слово „удовольствие”. Непонятно, что это такое. Satisfaction – это понятно. „Наслаждение” – ясное дело. „Радость” – ещё яснее. Удовольствие же… Это когда специальной чесалкой с длинной ручкой скребёшь между лопаток, если там свербит? Или всё-таки это satisfaction? Наверное, удовольствие, прежде всего, бывает от повторения известного, ожидаемого, но, быть может, ожидание чуть – несильно – превышается, чуть лучше, чуть приятнее. <…> Всё сегодня такое. Прекрасные романы Теджу Коула, там, как надо, как у хороших людей, от Зебальда до постколониальных штук. Столь же прекрасные проекты Ай Вэйвэя. Удовольствия (собственного, не претендую на общий глас) от просмотров „Великой красоты” и „Молодости” Соррентино – не передать. Недавно прислали кучу ссылок на оторванный феминистский рэп, хотел было прийти в дикий восторг или неистовство, ан нет – сплошное удовольствие. Прекрасный протест. Только это уже было, всякое было».

Извлечение вот этого не-понять-как-назвать-точнее-удовольствия – очевидное достижение: да, есть такая штука. Ей-же-ей, она раньше не была сформулирована. Нет сомнений, она подразумевалась очень часто, но в тренд чего-то не вышла. Вот и следует её зафиксировать. Безо всяких эвфемизмов типа «массовое искусство», заигрывания с ним поп-артовцами или юзанья-в-образе в варианте «Молодого британского искусства» 1990-х (см. «Высокое искусство, версия облегчённая. Взлёт и падение брит-арта 90-х», Дж.Сталлабрасс, Ад Маргинем, 2015 – High Art Lite: The Rise and Fall of Young British Art). Зафиксировать даже просто как субстанцию, прямым действием.

Потому что такое удовольствие работает и в случае Shorpy Historical Photo Archive. Там по ощущению производится именно оно. Ощущения могут подводить, но, право же… Вообще, раз уж ощущение – то, конечно, в самом деле искусство: термин относится к художественной области. А ещё интрига: сейчас происходит дробление и разделение всего и вся – множество предложений всего подряд, что формирует много разных групп по интересам. Но – с одновременным нарастанием гомоморфности. Равномерности, однородности, соответствующей неким доминирующим теперь свойствам среды. Гомоморфность сейчас наловчилась возникать в любых обстоятельствах, через их же фишки.

Уж, казалось бы, всё порознь, но… по логике, в нормальной литературе все должны бы стать заведомо индивидуальными – дело почти не денежное, а частное – вот и работай as is. Но преобладает групповая/тематическая индивидуализация, и даже не в вариантах паралитературы (это, если очень грубо, когда письмо используется социально – ну да, там как раз и удобно искать личную идентификацию: активистскую, гендерную, такую-сякую). Нет, для склонности сползтись в нечто индивидуально-однородное годится любой повод. Как вот эти фотографии. На них интерьеры разного достатка, они разного времени и места – а не важно. Что-то их объединяет.

Например – тип удовольствия, о котором пишет Кобрин. Удовольствие-то очевидно, да и его тип примерно такой же. Неопределённый, не связанный ни с чем конкретно, приятный. Как же не удовольствие разглядывать эти картинки? Да, не трип, не перескок в неведомое, но с ними же уютнее, чем без них.

Реакция на них будет тоже однородной. Особенности образования, вкуса и т.п. зрителя вряд ли тут сыграют. Очень уж антропо-френдли-арт, предельно гомоморфное удовольствие (или гомоморфность возникает именно через это удовольствие?). Причём именно гомоморфность (определим его на время этой заметки – чтобы отличать от прочих – как г-удовольствие) и принимается руководить. Или посмотрим чуть со стороны: эта подборка – определённого времени, а тогда же была сделана, в частности, чуть ли не самая главная американская картина. Поместим её в этот ряд (для корректности переведя в ч/б). Право же, она встаёт сюда без проблем.

С приходом Big Data начинается что-то новое: новая культура фактически. А это и вопрос о новом типе персонажа (персонаж как тело плюс его социальное положение), точнее – о комбинации/гибриде персонажа с чем-то ещё, факультативным, которое обслуживает уже культура. В общем, тут внятная новая коллективная идентификация, на которую можно выйти обратным ходом от предпочитаемых удовольствий.

Понятно, такое искусство помогает понять антропологические изменения. Вот мир персонажей, склонных к г-удовольствию, которое обеспечивает им кто-то такой же, как они – а иначе как бы он понял, что им надо предложить? Как бы получается, что этот мир любит быть выстраиваемым самим собой из самого себя. Что тут работает – Бигдата, производящая выборки, с которым организм что-то хочет сделать, но – выстроить их по уму уже невозможно (слишком много, ум не справляется), так хотя бы эмоционально извлечь из них хоть что-нибудь, а лучше – приятное? Или в принципе изменился воспринимающей аппарат?

Здесь можно и Объектно-ориентированную онтологию приспособить – вдруг она прояснит, почему организм готов позитивно реагировать на объекты, совершенно безразличные к зрителю. Только это будет теоретическое объяснение, ничего не дающее в конкретном случае: чё это нравится-то? Всё выглядит как максимально возможная банальность: ну почему же нравится то, что нравится? Спектр возможных версий очевиден, и, соответственно, логично тривиальными окажутся и рассуждения на этот счёт. И понять, что именно тут не так (а иначе откуда бы эти мысли?) нельзя. Как, собственно, тут «так»?

Но в том и фишка – тривиальными рассуждения не будут, фиксация общеприятных вещей, тем более – выделение из них стиля, доставляющего удовольствие, не может свестись к констатации очевидностей. Сами по себе тривиальности с банальностями не раскрутят на мысли о них – такие, чтобы без публицистического заявления своей позиции (тут ведь она не обозначается, не так ли?). Значит, есть отслоение, промежуток, который в этом контексте не реализуем. Во всяком случае – его предметами и словами. Субстанция, появилась какая-то новая субстанция, которую все эти дела и генерируют. Ну, или она – их. Тогда пусть она, столь же не сформулированная, и отвечает за этот промежуток – она здесь чужеродна и выполнить такую функцию сможет. Что это за субстанция?

Для ответа есть ещё ресурс, частное воздействие г-удовольствия. Вот оно пришло, гомоморфное, однородное и всешнее: как оно всасывается в отдельного конкретного персонажа, как оно им апроприируется? Рационально не понять, Бигдату не сосчитать, её лишь можно инстинктами, а там она просто какая-то пелена, которую психически узнаёт персонаж, или же в его психической и физической, в общем – в психофизической – составляющей открываются ротики-клювики, которые начинают сосать-всасывать это.

Но вещество и удовольствие одинаковы для всех, г-удовольствие – не общее. Каждый потребляет и тащится по-своему – даже не по-своему, а строго индивидуально. В смысле, оно не усиливается в коллективе: кто только не делает селфи, но каждое селфи – радость самосфоткавшегося.

Может, это и будет здесь главной тайной. Персонаж оказывается и частным, и общим, и – теперь никакого противоречия между вариантами. Он гибридное существо. Или существо в гибридном процессе.

Может, именно потому, что появилось г-удовольствие, всё и делается гомоморфным? Big Data родили Субстанцию, Субстанция родила Г-удовольствие, Г-удовольствие сделало всеобщую и повсеместную Гомоморфность. Причём оказалось, что под эту субстанцию в организме уже имелись штатные рецепторы. Она практически вещество, совершенно материальное и натуральное – как глютаминат натрия, C5H8NO4Na.

Тогда главная тайна – как этот глютаминат образуется. Есть искусство, выдающее такой тип удовольствия. Им, этим искусством, производится – или же тот как-то сам выделяется – C5H8NO4Na. Он и обеспечивает удовольствие, которое каждый кушает по-своему, хотя C5H8NO4Na одинаков для всех. Его производят такие-то объекты, такое-то множество объектов. У объектов могут быть авторы, но это уже неважно. Глютаминат приходит из ниоткуда, ровно как туман (в хорошем смысле). Так и бывает, когда не можешь сосчитать. Славно, что это производится. Но вот устройство объектов, которые производят Глютаминат, сам процесс его производства… Всё же он возникает, соотносясь с какими-то слоями зрителя: дёрнули за это, дёрнули за то, а даже если и не дёргает никто, а оно само. Тогда возможно ещё одно искусство: фиксировать то, как возникает это милое удовольствие, как образуется его C5H8NO4Na, ах. Как горшочек варит. Влиять на процесс.

Публикации по теме