Как подготовиться к будущему?
Мнение Катерины Чучалиной, старшего куратор фонда V-A-C и сокуратора европейской биеннале современного искусства Manifesta 13
В последние пару месяцев «отменено» и «перенесено» стали двумя самыми популярными словами, встречающимися в большинстве публичных объявлений, выпускаемых арт-институциями. Однако жизнь невозможно отменить: несмотря на пустынные городские улицы, несмотря на закрытые для посетителей музеи, галереи и другие художественные структуры, несмотря на нереализованные проекты и события, которые были тщательно спланированы в определённом физическом пространстве и времени, – организм искусства продолжает жить активно и многообразно. Он мобилизует все свои внутренние энергетические резервы и выдвигает новые инициативы, адаптированные к этому периоду самоизоляции. Существует острое осознание того, что после этого момента замешательства, вызванного кризисом, мы все будем остро нуждаться в двух вещах: в способности действовать и необходимости поддерживать друг друга.
Осознавая эту ситуацию, Arterritory.com обращается к руководителям самых разных художественных институций с просьбой поделиться своими мыслями и идеями о том, как можно пережить это время и в то же время подготовиться к будущему – будущему, которое, скорее всего, будет иметь сюжетную линию, кардинально отличающуюся от той, что была в мире до пандемии.
Серию публикаций «Как подготовиться к будущему?» продолжает Катерина Чучалина, старший куратор фонда V-A-C и сокуратор европейской биеннале современного искусства Manifesta 13
Открытие пространства фонда V-A-C, которое по проекту известного архитектора Ренцо Пьяно возводится в здании ГЭС-2 в самом центре Москвы, запланировано на этот сентябрь. Визуализация: Renzo Piano Building Workshop (RPBW)
Как фонд V-A-C существует в это время? Что вообще, на ваш взгляд, ситуация последних месяцев означает для художественных институций?
Когда я думаю о радикальных способах адаптации, мне на ум приходят обитатели бездны Челленджера, самой глубокой точки Марианского жёлоба, – рыбы, бактерии, вирусы; у них всех есть одна общая черта, они напрямую (не опосредовано, как это бывает в обычной экосистеме) участвуют в переносе и обмене разных веществ, необходимых для выживания всех, и для этого им пришлось существенно генетически измениться. Потому что там речь не может идти о выживании отдельных видов или особей, а только о выживании всей экосистемы.
Любой кризис, особенно такой глобальный, в начале которого мы находимся, выражается в том, что жизнь ставит институцию в ситуацию выбора намного чаще, чем обычно. Но в конечном итоге вопрос в кризис всегда один – способен ли ты идти в своих решениях дальше заботы о собственном выживании и насколько далеко ты можешь зайти? О ком и о чём ты способен позаботиться ещё, кроме собственного выживания, – ответ на этот вопрос приведёт тебя к ответу на другой важный вопрос кризиса: в какой степени художественная институция является частью общественных процессов. Конечно, они все являются, но все очень по-разному: кто-то связан с этими процессами в первую очередь через протоколы социального поведения и директивы о работе учреждения культуры, другой – через сотрудничества и партнерства, третьи – через работу с авторами и сложную систему взаимодействия с аудиторией. «Каждая несчастливая семья несчастлива по-своему» и решает свои проблемы по-разному, но в момент кризиса обостряется вопрос, что у нас у всех общего, а не отличительного.
Другой вопрос кризиса – осознанная остановка, не техническая пауза, а приостановка системы с целью осознания происходящего, check-up, полное медицинское обследование. Налаженные операционные процессы и бесперебойная работа всех систем – мечта любой институции, обратная сторона этого – инерция, движение по накатанной. Остановиться или замедлиться, не навредив при этом ни одному из участников (не лишив сотрудников зарплаты, художников – гонораров, не расторгнув контракты), разобрать свой механизм на детали, перетереть каждую, усомниться, если надо, и, если всё в порядке, собрать заново.
Фонд V-A-C в довольно специфической ситуации, потому что кризис пандемии застал нас как раз в момент сборки механизма, который длится уже несколько лет. Институции 10 лет, но мы находимся в состоянии перехода из одного состояния в другое – из медленного и номадического образа жизни к институции с постоянной площадкой в центре Москвы и сложной синтетической программой, собранной из музыки, хореографии, визуального искусства, кино, театра и большого спектра образовательной программы. Наш механизм пересобирать было не нужно, но нужно было проверить все теоретические тезисы, которые были написаны на наших знамёнах, и действовать размеренно и по плану оказалось невозможным. Мы сейчас обсуждаем и переделываем сезон открытия – больше местных авторов, больше приглашённых институций, сообществ и организаций – особенно тех, что страдают в период кризиса.
Остановиться или замедлиться, не навредив при этом ни одному из участников, разобрать свой механизм на детали, перетереть каждую, усомниться, если надо, и, если всё в порядке, собрать заново.
Когда звучат призывы оказать помощь арт-институциям и художникам, приводят в пример и план Рузвельта (куратор и арт-директор Serpentine Gallery Ханс Ульрих Обрист), и план Маршалла (директор Museo Reina Sofia Мануэль Борха-Вилель). Какими могут быть инструменты в России, которые могли бы помочь справиться с ситуацией в художественной сфере?
Культура в России на протяжении многих лет не просто не была приоритетом, её место было очевидно определено как второстепенное, необязательное, факультативное. Сейчас вопрос, что называется, стоит ребром – если не финансировать культуру в том же объёме, она пойдёт на дно. Но если и финансировать культуру в том же объёме, она тоже пойдёт на дно. «Пойдёт на дно» – это про интенсивность процессов производства, но, конечно, не про настоящую жизнь искусства, которая не остановится, пока общество не прекратит своего существования.
Одна из здравых, сильных и артикулированных идей – это инициатива галериста Сергея Попова, сформулированная в его письме к министру культуры. Смысл инициативы – в напоминании министерству о его собственной инициативе приобретения работ современных художников в фонды региональных музеев, изложенной в «Стратегии развития музеев до 2030 года».
Если не финансировать культуру в том же объёме, она пойдёт на дно. Но если и финансировать культуру в том же объёме, она тоже пойдёт на дно
Всё чаще приходится слышать, что ситуация «после всего этого» будет сродни послевоенному времени. Что может быть самым большим вызовом, с которыми придётся столкнуться художественным институциям после пандемии?
Каждый раз, когда я слышу сравнение пандемии с войной, от Макрона до Жижека, у меня возникает сопротивление этому тезису. Сравнение кажется неуместным, потому что делает верным и обратное – война сродни стихийному бедствию, любой кризисной ситуации, а это не так. Кроме того, военные сравнения делают оправданной риторику врага, границы, защиты и нападения. К тому же послевоенное время всегда испытывает утрату по довоенному, ностальгию по нормальному, а этого желательно избежать всеми силами. Никто на нас не нападал, мы сами создали эту экономику и экологию на пределе возможного.
И вызовы, которые стоят перед институциями, связаны с ослаблением финансирования, кризисом идентичности и гиперлокализацией, то есть замыканием на локальной повестке и контексте в силу объективных ограничений мобильности.
Есть ли у вас представление, какой будет арт-сцена в ближайшем будущем? Какие могут быть ключевые изменения и в каком направлении может теперь двинуться искусство?
Один из первых текстов, который был написан в художественной среде после начала эпидемии, был текст Пола Махеки «В тот год я перестал заниматься искусством», трансисторический монтаж-монолог о непреодолимости личных и социальных кризисов и обстоятельств, которые делают невозможным искусство как личный путь. Когда я думаю о том, сколько художников, режиссёров, музыкантов может уйти из искусства, мне становится очень грустно…
Поскольку я сокурирую Манифесту в Марселе, я – конечно – погружена в дискуссии как о фестивалях/биеннале этого года, так и об институте биеннале в целом. Биеннале – это институт глобализированного мира, в котором соединяются множество политических и экономических интересов, зачастую скомпрометированных. Но преломленные через линзу художественной практики, они могут дать правильный луч света. Это сложный процесс, всецело завязанный на консолидации людей и объектов в одной точке времени и пространства. Всё в этом кризисе – против такой модели. И если этот институт не перепридумает себя, то отомрёт. Но это не самое страшное, появятся другие формы и модели, главное, чтобы искусство могло продолжать развиваться.
