Космосу всё равно, и это прекрасно
считает польская художница Катажина Коженецкая
Во время важнейшего варшавского арт-события – Warsaw Gallery Weekend на рубеже сентября и октября – Gunia Nowik Gallery открыла выставку Катажины Коженецкой (Katarzyna Korzeniecka). Варшавские галереи очень тщательно выбирают, кого представить публике в это время, потому что «весь город» с пятницы по воскресенье активно бродит от одного арт-пространства к другому. В прошлом году Гуня Новик поставила на enfant terrible столичной сцены – молодого, много взявшего от культуры граффити и стрит-арта живописца Якуба Глинского. В этот раз она выбрала, казалось бы, не самое известное имя, художницу Катажину Коженецкую, работающую в техниках, о которых не-специалисты, может быть, и не знают – это эбру и маркетри. Маркетри – специальная техника изготовления деревянных мозаик, а эбру по определению – техника рисования на поверхности воды с последующим переносом изображения на бумагу или другую твёрдую основу.
Катажина Коженецкая за работой в своей студии. Фото: Szymon Rogiński
Алхимия растекания краски по воде, в которую потом окунаются огромные листы бумаги, создаёт в ходе следующих друг за другом наслоений – когда бумага сначала сушится, а потом опять погружается в воду с уже другой краской – удивительные космические пейзажи. Тематика космоса отражается и в «деревянных мозаиках» Катажины, и в самом названии выставки – Thea. Ведь Тейя – это название гипотетической протопланеты, которая, видимо, очень существенно повлияла на развитие Земли и появление на ней жизни. «4,5 миллиарда лет назад в молодой Солнечной системе между Венерой и Марсом образовалась скалистая протопланета, побратим-двойник Земли, немного меньше её по размеру… Когда Тейя увеличила свою массу, гравитация приблизила её орбиту к траектории Земли, после чего последовало неизбежное столкновение. Мантия Тейи распалась на куски, а её металлическое ядро вылилось в центр Земли. Слои жидкой породы, пыли и газа смешались, и в кружащемся диске материи образовалась современная Луна. Сформированный таким образом спутник, лишённый собственного тяжёлого ядра, не вращается вокруг своей оси, как это делает большинство небесных тел, а совершает круговое движение вокруг Земли, всегда обращённый к ней в одном и том же направлении. Уникальная в космических масштабах система Земля–Луна создала на нашей планете совершенно особые условия. Огромное горячее ядро Земли обеспечивает тектонику плит – непрерывное движение земной коры и дрейф континентов. Земная ось, перекошенная в результате столкновения, порождает явление смены времён года. Большая и близкая к нашей планете Луна стабилизирует положение оси Земли и одновременно её климат, а сила её притяжения порождает приливы и отливы океанов. Горячий после столкновения спутник вращался изначально намного ближе к Земле. Сейчас он удаляется от нас со скоростью 4 см в год. Таким образом, четыре миллиарда лет назад протоокеан подвергался ещё более сильным приливам. Большие площади суши подвергались циклу непрерывного затопления и высыхания, что способствовало синтезу первых аминокислот и возникновению жизни. Если бы молодая Земля не поглотила металлическое ядро своей сестры, она, вероятно, никогда не стала бы плодородной», – пишет в своём эссе куратор выставки Агнешка Тарасюк.
Без названия (Тейя). 2022. Авторская техника на основе эбру на хлопковой бумаге, закреплённой на подрамнике.
Предоставлено художницей и Gunia Nowik Gallery
Она же очень любопытно рассказывает о природных корнях орнаментальных абстракций: «Те же физические явления, которые поддерживают движение гранитных массивов суши по базальтовой коре, позволяют возникать орнаментальным изображениям. Зародившаяся в Китае техника переноса рисунков, созданных на поверхности воды, на бумагу использует разницу в плотности, поверхностном натяжении и гравитации. Цветные поля кружатся и циркулируют по поверхности воды, сталкиваются друг с другом и расходятся, как континенты на земном шаре. Всё, что нужно сделать, это снять их с поверхности воды, приложив к ней лист бумаги. Самые старые мраморные бумаги относятся к династии Тан (618–907). Из Китая традиция перекочевала в Японию и по Шелковому пути в Средиземноморье. Для создания японских суминагаши нужны только бумага, вода и чернила. Для ближневосточного эбру требуется больше ингредиентов… Эбру процветало в Османской империи как метод создания медитативных образов. В суфийских сектах создание абстрактных моделей практиковалось как путь саморазвития. В XVII веке техника бумажного мраморирования достигла Италии и стала частью ближневосточного наследия в Западной Европе, но орнаменты, лишённые духовной символики ислама, рассматривались как чисто декоративный элемент. Таким образом, они прятались на обложках книг и предметах, имитирующих мрамор. Абстракции пришлось ждать до ХХ века, чтобы быть наконец признанной западным искусством».
Фрагмент экспозиции Thea.
Предоставлено художницей и Gunia Nowik Gallery
Куратор видит в работах Катажины ещё одно отображение принципов фрактальной геометрии. «Благодаря открытию фракталов можно математически описать и доказать принцип подобия в форме галактик, континентов, деревьев, кораллов, а также в устройстве лёгких, кровеносной и нервной систем позвоночных. Фрактальная геометрия глубоко вписана в структуры сознания…», – заключает она своём эссе.
Все художники работают с какими-то материалами, но вода и древесина – это целые стихии нашего мира. Организовавшая первую за 18 лет персональную выставку Катажины галеристка Гуня Новик рассказала мне, что в семье художницы с водой – особые отношения. О них и о космосе в нас и вне нас мы и поговорили, сидя на подоконнике библиотеки в варшавском Музее Земли, размещённом в старинной масонской вилле Пневских на проспекте Скарпие.
Космос. 2011. Маркетри (разные породы дерева).
Предоставлено художницей и Gunia Nowik Gallery
Я слышал, что у вас есть грузинские корни.
Да. Это правда. Мой прадед был из Грузии, он приехал в Польшу 100 лет назад. И остался здесь.
Он бежал от большевиков?
Да, именно так. Он был из аристократической семьи – молодой князь из рода Куралишвили. Он приехал в Польшу, потому что его старший брат перебрался сюда раньше него и помог ему устроиться.
Мне ещё рассказали, что среди ваших близких был человек, чья профессия заключалась в том, чтобы искать воду, находить её в земле.
Да, это был мой отец. Он скончался в прошлом году… Он этим занимался.
Это была его профессия?
Вообще он был архитектором. И в один момент обнаружил, что у него есть какой-то особый талант или дар искать воду под землей. И он стал это делать – ходить и искать такое место, где стоит рыть колодец – потому что там будет вода.
Как он обнаружил в себе этот талант?
Я точно не помню, как это произошло. Но я помню, как это выглядело – он шёл с каким-нибудь прутиком. И когда он, наконец, находил место с водой, верхняя часть прута наклонялась к нему. Или как-то ещё двигалась. И он интуитивно знал в этот момент, насколько глубока эта вода. Я не знаю, как именно это у него получалось, для меня это просто какое-то волшебство.
Он мог каким-то образом чувствовать, насколько глубоки здесь слои воды? Впервые слышу, что есть люди с такими способностями…
Я думаю, что он был своего рода шаманом, вот вам и объяснение.
И он находил воду здесь, в Польше?
Да. В разных уголках страны.
А вы сами чувствуете какую-то личную связь с водой?
Конечно! Я работаю с водой. Я чувствую с ней особую связь. Абсолютно. Но не только с водой. Я думаю – со всей природой. Я чувствую себя частью этого, частью вселенной.
Фрагмент экспозиции Thea.
Предоставлено художницей и Gunia Nowik Gallery
Эти отношения начались с самого начала вашей художественной карьеры или вы пришли к ним позже?
Я думаю, это пришло ко мне со временем, это не было очевидно с самого начала. Может быть, я могу найти какие-то подходы к таким вещам в самых первых своих работах, но потом я как-то это утратила, особенно во время учёбы в Академии. Я тогда занималась фотографией, и меня интересовала не только сама фотография как медиум, но и процесс: фотолаборатория, вода, разные ингредиенты…
А потом в моей личной жизни произошли большие перемены – я стала мамой. И это многое изменило в моей творческой жизни. Мне и до этого приходилось слышать, что женщина-художница не может быть матерью, но я не знала, почему. И вот тогда-то я, к своему сожалению, это и узнала. (Смеётся.) Проблема была не в моём ребёнке или во мне самой, а в обществе – это общество меня стало отвергать. Это было что-то очень странное: «Ты же мать, ладно-ладно, мы тебя не будем беспокоить, оставайся-ка там, подальше». И сначала я не понимала, что происходит, а потом, года через два, это меня стало действительно задевать как художницу, стало меня ранить. Но я всё время что-то делала для себя, всё время искала какие-то новые направления, пыталась делать свои штуки по-другому. Но я всё еще экспериментировала в поле фотографии, а потом у меня полностью сгорела студия. И вот тогда я подумала – может быть, это знак! И я начала делать действительно что-то совершенно другое. Может быть, я уже пришла к этим идеям раньше, но это был важный момент осознания этого изменения.
Я начала искать для себя новую технику. Я стала рассматривать структуры деревянных панелей, ища в них какие-то формы. Они напомнили мне космические снимки, такие, как делает NASA. Я почувствовала, что да, это очень похоже – то, что я вижу на снимках NASA и в некоторых маленьких кусочках разной деревянной мебели. Так что я начала собирать эти кусочки и стала создавать из них своего рода космос и разные вселенные на кухонном столе. Потом уже я начала искать что-то более лёгкое, с чем было бы легче работать в домашней студии.
И меня заинтересовала старинная мраморная бумага – как на старых обложках книг, я начала искать рецепты её изготовления… Но я тогда даже не знала, как это можно назвать… я встречалась со старыми мастерами и расспрашивала их, и то, что я от них слышала, было похоже скорее на какие-то легенды. Тогда я начала думать, что то, что я ищу, может быть похоже на турецкую технику эбру. И я продолжила поиски в этой области, потихоньку собирая свою собственную мастерскую; я начала делать свои краски – из пигментов и воды. Я знала, что они должны быть очень лёгкими, потому что вода должна оставаться тяжелее, и мне нужно было найти баланс между ними.
Так что это был достаточно долгий процесс – добиться нужного эффекта. Таким было самое начало. И теперь вы можете видеть, где я нахожусь в этом процессе и как я могу управлять этим… элементом воды.
Без названия (Солнце). 2022. Аторская техника на основе эбру на хлопковой бумаге, растянутой на подрамнике.
Предоставлено художницей и Gunia Nowik Gallery
Вы также используете бумагу…
Бумага хорошего качества, без добавок, просто плотная. Я мочу её, а затем могу натянуть его и закрепить. Тогда это выглядит как классическое полотно.
И вы кладёте одну и ту же бумагу в разные смеси краски и воды.
Я работаю с поверхностным натяжением воды. Это зависит от размера бумаги или от того, что я хочу с ней делать. На выставке вы можете увидеть самый большой размер – это два с половиной метра, это мой самый крупный размер на сегодняшний момент. Так что бумагой я делаю оттиск прямо с воды. Мне достаточно положить бумагу всего на одну секунду в жидкость, а потом вынуть.
А затем вы снова помещаете её уже в другую краску и воду, чтобы сделать новые и новые слои.
Да, я работаю над слоями. И с каждым слоем мне приходится сначала его промывать, сушить, затем готовить новую краску и воду и делать следующий слой. На экспонированных на выставке работах есть где-то восемь или 10 слоев.
Без названия (Падение метеорита). 2022. Авторская техника на основе эбру на хлопковой бумаге.
Предоставлено художницей и Gunia Nowik Gallery
Сколько времени у вас ушло на работу c метеоритом?
Две-три недели.
Было ли у вас конкретное представление о том, чего вы хотите в ней добиться?
Конечно. В основе тут – моё воспоминание из детства, когда я лежала на земле где-то в деревне и смотрела на ночное небо, и вдруг я увидела метеорит, который летел по небу. Вот и всё. И я попыталась изобразить это, тут действительно моё воспоминание.
И это очень значимое воспоминание для вас, верно?
Да, конечно. Это было впечатляюще!
Без названия (Метеорит). 2022. Авторская техника на основе эбру на хлопковой бумаге. Предоставлено художницей и Gunia Nowik Gallery
Метеорит был маленьким или большим?
Размер вы можете представить по моей картине. Он был огромный! На следующий день я услышала по радио, что во Франции упал какой-то метеорит. Это действительно было похоже на огненный шар, пролетающий сквозь ночное небо. Это было невероятно.
Вы часто смотрите на небо?
Да. (Смеётся.) Очень часто.
И чувствуете какую-то связь с космосом?
Да, я чувствую связь между всеми частями природы. Это больше похоже на воображение, потому что я сама не могу видеть планеты или что-то в этом роде. Но я знаю, как они выглядят – по снимкам NASA или другим снимкам. И это меня так впечатляет и даёт мне какую-то иную перспективу в моей жизни. Для меня нет ничего более удивительного.
Вы религиозный человек?
Нет.
Но как вы думаете, с чего все началось? Весь космос?
Я думаю, что так было всегда – или как-то по-другому, или так же – мы не знаем. Мы просто знаем, насколько мал процент наших знаний о космосе, даже о том, что происходит здесь и сейчас – как в квантовой физике. На данный момент я думаю, что мы почти ничего не знаем об этом.
Вы любите читать книги о физике и структуре мира?
Да-да.
Что стало для вас самым большим сюрпризом в этих книгах?
Последняя такая история воплотилась в название моей выставки «Тейя». Это история о том, что в начале была ещё одна планета, похожая на Землю. Вторая подобная нам планета и совсем рядом. Ученые назвали её Тейей. И она столкнулась с Землёй, и одна её часть до сих пор находится над нами – она потом стала планетой Луна, а другая врезалась в Землю и до сих пор там – внутри Земли как её составная. Это невероятная история! Это событие и дало тот эффект, что Земля изменила свою орбиту на 23 градуса. Теперь она вращается вокруг солнца с этим изменённым положением. Вот почему у нас меняются времена года, климат, и поэтому и мы тоже здесь.
Из-за Тейи!
Да, и как это многое меняет!
Без названия (Большой взрыв). 2022. Маркетри (разные породы дерева).
Предоставлено художницей и Gunia Nowik Gallery
Но вы также все ещё делаете и работы из древесины…
Да, я вернулась к этому в прошлом году и сделала одну о Большом взрыве, об этом ослепительном начале всего. И это своего рода иллюстрация этого взрыва, но вы также можете увидеть это как срез, сердцевину дерева. Вот я и хотела показать такую связь – дерево, и внутри него заключён тоже некий Большой взрыв, как во Вселенной. Внутри каждого дерева.
А вот эта прямоугольная работа?
Это галактика. Галактика и какой-то таинственный туман… не знаю, как это сказать по-английски. Извините, мой английский настолько недостаточен, чтобы говорить о таких вещах. Но речь идёт о космических газах. Некоем смоге, тумане из них, и всё это внутри галактики.
Работа Катажины Коженецкой «Космос» в пространстве галереи.
Предоставлено художницей и Gunia Nowik Gallery
Да. Это всё действительно здесь! Правда, что вы используете куски древесины из разных стран?
Да. И от разных деревьев – потому что ищу всегда какие-то маленькие кусочки. Я нахожу их в разных местах, покупаю у местных мастеров деревообработки. И ищу в них какие-то особые «рисунки» или какую-то особенную структуру. И это становится частью моих работ.
Есть ли какой-то новый материал, который вас сейчас интересует?
Я думаю, что сейчас я больше сосредоточена на этих своих «больших размерах», и после нынешней выставки я сначала вернусь к этому бассейну в своей студии и сделаю следующую крупноформатную работу.
Тогда последний вопрос. Зачем мы здесь – в космосе?
Самое впечатляющее, что мы этого не знаем и… Да ни за чем! По стечению обстоятельств.
Это просто Тейя! (Оба смеются.)
Да. Всего лишь из-за того столкновения! Я надеюсь, что, возможно, где-то ещё во Вселенной таких случайностей ещё больше, но мы не знаем, где и каких именно.
Катажина Коженецкая на своей выставке в Gunia Nowik Gallery. Фото: Szymon Rogiński 
Значит, мы как наблюдатели? Наблюдатели за космосом? Может быть, в этом наша миссия?
Может быть.
Или космосу всё равно – наблюдаем мы или нет?
Конечно, космосу всё равно! (Смеётся.) Только нас это заботит. Мы думаем, что мы как-то важны, мы обладаем каким-то значением, но космосу всё равно.
Это печально, но и прекрасно.
Я думаю, что это прекрасно. И в этом абсолютно нет ничего печального.
