Почему пассивна российская арт-среда?
От редакции: это текст, написанный одним из наших постоянных и давних авторов – петербуржцем Павлом Герасименко. Он был опубликован на его странице на Patreon. С разрешения автора мы его перепубликуем.
Недавно заметил в соцсетях: несколько начинающих свой путь в современном искусстве молодых и одарённых художников удивлённо радуются необычно высокой востребованности – стали всюду звать с выставками и работами. Достаточное количество авторов, зарекомендовавших себя годами работы, покинуло страну – на их место приходят художники часто неплохие, но пока не обладающие суммой личного опыта и пластическим кругозором, способным производить индивидуальную стратегию не как книжный свод правил, а как постоянный фон собственной жизни.
Marcel Dzama. Blood on a sunflower. 2022
Часть художников откровенно рада переменам: они ни в коем случае не являются сторонниками войны – просто работы становятся заметнее с отъездом коллег. Лайфстайл-журналы привычно продолжают публиковать списки типа «10 молодых художников, за которыми стоит следить» – вот только не десять, а гораздо больше ещё недавно признанных надежд современного искусства России за прошедший год уехали из страны, поэтому теперь в подобных списках нет никакой правды. Справедливости ради, в эти подборки иногда попадают уехавшие – Настя Антипова, которая, насколько знаю, живёт и работает сейчас в Берлине, или Алиса Гвоздева, выбравшая для релокации Ереван.
В наше время (оно началось не 24.02.2022 и не в 2014-м, а, думаю, около 2011 года) от современного искусства ожидаешь актуальности или хотя бы указания на актуальное (даже неудачная попытка будет засчитана с благодарностью). Но большинство художников и галерей в Петербурге и Москве ведут себя так, как будто происходящее их не касается и всё идёт по-прежнему. Сейчас очевидно, что с началом войны в пустышки превратились прежде влиятельные темы, которые обеспечили имя и место на арт-сцене отдельным молодым художникам и целым группам. Как минимум, две из таких тем – это растительная жизнь и русский хтонизм («русский космизм» как утончённая разновидность русского фашизма успел дискредитировать себя ещё раньше). Тем не менее многие авторы продолжают делать и показывать работы, словно не замечая мизерабельности своих занятий в нынешних условиях.
Кирилл Лебедев (кто). 2023
Всем известный сонет Микеланджело предполагал, что в преступный век «отрадней камнем быть», – Nikolay Evdokimov Gallery предлагает быть растением и устраивает весной 2023 года в Петербурге выставку To Be A Plant. Судя по всему, кураторы проекта, обозначенного как «международный фестиваль», берут пример с министра иностранных дел Лаврова: если на российский арт-рынок и арт наложены запреты, будем работать с художниками из Индии, Юго-Восточной Азии и Африки! В априорно отрицательной оценке этого подхода не стоит видеть пренебрежение к художникам из стран «третьего мира». Новое искусство из неизвестных прежде регионов всегда интересно, но вместо того, чтобы показать что-то, связанное с текущей повесткой – такой могло стать осмысление колониальной истории, – выставляются яркие и декоративные работы про растения, сплошь и рядом утверждающие колониальный экзотизирующий взгляд. Популярная ещё пару лет тому назад политическая трактовка биологии и органического мира как области равенства и неугнетающих горизонтальных связей (можно вспомнить деятельность московских художников из «Лаборатории городской фауны») сейчас полностью исчерпана. «Опираться о платан», чему десятилетиями подряд учил несколько поколений Гребенщиков, более невозможно. К слову, сам БГ недавно дал интервью, полное всё того же надмирного кокетства: «Что вы думаете про Путина? – Я пытаюсь вспомнить это имя. Я, кажется, слышал эту фамилию где-то, но ничего не помню про него. А что, он заслуживает того, чтобы думать?»
Алиса Гвоздева. Одна из работ с выставки «Зелёный – Розовый – Голубой» в галерее «Люда», Петербург, 19.02–05.06.2022
Только что объявила приём заявок на этот год арт-ярмарка «1703» в петербургском Манеже – не исключаю, что открывающиеся нынешней весной проекты станут для галерей черновиками ярмарочных стендов. Прошлогоднее возмущение очень быстро забылось – даже те, кто петербургское мероприятие проигнорировал (не тешу себя мыслью, что они прислушались к высказанным в двух моих статьях этическим резонам – причины неучастия могли быть коммерческими, но это не так важно), осенью 2022 года уже занимали стенды на проверенной годами «Космоскоу». Вопрос о запрете на высказывание многими художниками удачно редуцируется до возможности творческого высказывания в стенах музея – таков типичный случай авторского солипсизма.
Материал в издании Insider не подписан, но неизвестный мне автор заканчивает текст совершенно верно: «Кажется, что страх настолько сильно поразил российское общество, что и художники – певцы русской природы – отчаянно стараются придумать для самих себя оправдания своего молчания и бездействия». Актуальность сейчас необходима искусству, и под ней имеется в виду вовсе не активизм, а пластически достаточно традиционные экспрессионизм или постмедиальный документальный реализм – привычная живопись на основе фото, только на этот раз выбирающая источником снимки разрушенных украинских городов и последствий агрессии российской армии.
Павел Отдельнов Сегодня рейсов нет. 2015. Сам художник
написал объясняющий текст к работе: «Новое здание донецкого аэропорта было открыто перед чемпионатом Евро 2012. А в 2014 и 2015 годах там шли жестокие бои, и аэропорт превратился в руины. Сам процесс работы над картиной для меня был осознанием происходящей катастрофы, к которой причастна моя страна».
Ответ на вопрос, который сформулировала (в Фейсбуке для друзей) Мария Силина, работающая в Монреале исследовательница ранних советских музейных практик, – «Не вижу никакой рефлексии о том, как нынешние антивоенные музейщики и культурные работники будут оформлять свою антивоенную (и антиимперскую) позицию после окончания войны в коммуникации с миром, включая украинских коллег через межд. организации» – кажется более очевиден изнутри современной России и для живущего здесь: никто – в том числе гуманитарии, которым это положено «по должности» и в силу образования, – задумываясь над ситуацией, не видит для себя и своего дела никакого будущего, и это чувство распространяется на профессиональную сферу. Невозможно помыслить, как (снова цитируя Силину) «налаживать коммуникации и экспертные обмены» – настолько ужасно то, что рано или поздно откроется впереди и будет неотвратимым.
Вопрос, поставленный в заголовке моего текста, имеет очевидное историческое измерение. Повторю всем известное: в тучные годы путинской стабильности, продолжавшиеся не одно десятилетие, во многом было утрачено целеполагание современного искусства – с ним у российских художников и так было не очень хорошо: едва оформившись институционально, сидевшие на голодном пайке и в эстетическом, и просто в материальном отношении художники не были приучены разбираться в деньгах и их происхождении. Хорошим примером служит секретная выставка петербургских художников, устроенная в ЖК «Особняк Кушелева-Безбородко» на набережной Кутузова в 2019 году, когда о владельцах квартир с лифтами для автомобилей всё было известно из журналистских расследований (и о возможной их роли в преследовании и выселении Европейского университета).
Быть поперёк – функция только небольшой части современного искусства, но даже она последний раз была реализована в конце 1990-х, пусть в формах крайне левого (Осмоловский) и крайне правого (Новиков) протеста, потом были более или менее успешные имитации контркультурности. Поздно сожалеть, что в России не случилось вовремя (и не могло быть) своего Ханса Хааке, теперь институциональная критика оборачивается сведением личных счетов и ангажированностью, что хорошо заметно в сетевом обсуждении двух недавних текстов – как интеллектуально ничтожного в The Village, так и разумно взвешенного в Insider. Во всём прочем художники ничем не отличаются от остального общества.
В финале снова процитирую Insider: «В исторической перспективе тот факт, что известные российские художники недостаточно активно высказываются о войне в Украине, может негативно сказаться на восприятии потомками реального положения дел. Ведь подавляющее большинство российских творцов войну не поддерживают. Но страх, рождающий самоцензуру, неуверенность, апатия и прочие причины в итоге приводят к тому, что кажется, что российское художественное сообщество молчит. Что ему нечего сказать. Или, что ещё хуже, что оно не хочет ничего говорить. Ведь молчание – это тоже сильное высказывание».
Верхнее изображение: Кирилл Лебедев (кто). Вид экспозиции «Всем всё понятно» в Syntax Gallery, Москва, 2023
Рекомендуем прочитать и другие недавние тексты Павла Герасименко, выложенные в открытом доступе на его странице Art a Day.
