Обломки вещей
Во втором номере ROAR – «Вестника оппозиционной русскоязычной культуры» – появилась серия из трёх работ Ани Лихтикман, стилизованных под обложку каталога IКЕА.
«Сейчас, когда я задумалась, как можно донести идею страшной, катастрофической войны до тех, кто всё ещё считает её местным конфликтом», – пишет в аннотации автор, – «мне пришло в голову использовать эту знакомую всем мебель. Возможно, я продолжу серию, героями которой будут столы, комоды и кухонные аксессуары – все эти „Тренсумы” и „Микке” – невозмутимые гонцы эмпатии». Поменяв местами буквы в логотипе из опасения нарушить права мебельного гиганта, художница с непроизвольной точностью выразила важную в наши дни мысль: когда всё поломано, язык тоже сломан. Рассудок, неспособный вместить ужас происходящего, топчется в нерешительности, и речь запинается, поэтому преодоление дискурсивных проблем напрямую логически связано с честностью взгляда. Как пример, невозможность использовать всю милитаристскую образность, давно привычную для искусства авангарда, – ведь она теперь связывается с идущими в Украине реальными боевыми действиями.
Работа Ани Лихтикман из второго номера ROAR
«Создание эстетических или псевдоэстетических эффектов из развалин уничтоженного мира есть процесс ухода литературы от её правомочности», – сформулировал Георг Зебальд в «Естественной истории разрушений». Встреченное в другом месте этой книги перечисление – «бельё, сохнущее на сушилке возле кухонного окна, разорванная гардина на пустом диване в гостиной, прикрытом вязаным покрывалом, и множество других, навеки утраченных вещей, и обломки, под которыми они погребены, и страшная новая жизнь, шевелящаяся в подземельях, и внезапная алчность людей к духам», – становится теперь ещё понятнее.
Работа Ани Лихтикман из второго номера ROAR
Спустя почти полгода после начала войны эмоциональные реакции (конечно, если не считать такими раздражённость бытовыми трудностями, случаями дефицита и ростом цен) уменьшились, и в сознании остаётся только глухой не прекращающийся стук. Чувство, что все мы находимся на грани или же на кромке событий, не прошло, а ещё больше усилилось. Особенно досадным ощущается запаздывание культуры – новые произведения искусства по-прежнему рисуют мир, каким он был вчера, и не могут сказать о переживаемом сейчас, сегодняшнем и насущном. Понятно, что работы о войне станут возникать в течение ближайших десятилетий – чтобы выглядеть достоверным, изображённое должно опираться на уже известные и хорошо выученные культурой вещи. Но какая культура сможет объяснить, что произошло и будет ли в ней место жителям России?
Задаваться вопросом «Кто будет новым Львом Толстым?» бессмысленно – вероятно, послевоенный мир станет чураться универсализма и «больших идей» настолько, что в подобных авторах не будет нужды. Массовая культура, которая успешно адаптировала в своё время югославский конфликт и кризис беженцев, тоже окажется бессильной или уйдёт на третьи роли. Потому что как можно сыграть то, что коснулось даже не тысяч, а миллионов людей, или как режиссёрски поставить сцены пыток, которые видели все в своих смартфонах, решительно непонятно. Совершаемые Россией в Украине начиная с марта 2014 года преступления и массовые убийства последних шести месяцев настолько чудовищны, что их последствия не исправить и вряд ли удастся залечить культурой. Всё же если в российской культуре состоится прямой разговор о происходящих ужасах, это немного сократит для неё срок реабилитации. Но это произойдёт только после военного поражения, и нельзя быть уверенным, что Россия вообще сохранится политически и государственно – иногда кажется, что так будет к лучшему.
Оксана Афанасьева. Страшно.
Ручная лепка, ручная роспись. 2022
Фейсбучный или твиттеровый статус без имени автора, попавшийся на глаза в виде картинки у Сергея Медведева 31 июля (478 лайков, 247 комментариев, 14 перепостов), начинался как ещё столько же других за прошедшие месяцы словами «Жизнь идёт своим чередом…» и заканчивался «Все заняты своей жизнью и сиюминутным счастьем. Даже стало немного стыдно». Подобный текст мог появиться и у условного «Игоря Ивановича Гиркина», и у условной «Евгении Марковны Альбац», зависит только от занимаемой стороны. Всё больше кажется, что верно деление не на уехавших и оставшихся, а на явно сопротивляющихся ситуации и склонных её принимать. При этом те, кто не пытается бороться, хотя бы высказываясь открыто и публично, раздражают особенно сильно, где бы они ни находились и чем бы ни объясняли свою пассивность.
Оксана Афанасьева. Контрольная. А кому верить? Ручная лепка, ручная роспись. 2022
Нынешняя эмиграция за несколько месяцев рассортировалась точно так же, как её предыдущие волны: небольшая политическая часть и основная экономическая, к которой как раз приложим модный термин «релокация», – это айтишники и другие сотрудники западных компаний, вывезенные вместе с семьями после того, как стало экономически невозможно продолжать работать в России. Судя по всему, они только на первых порах включаются в политический активизм и помощь украинским беженцам, стремясь поскорее восстановить прежние привычки и занятия. Кажется, что гуманитариям в этой ситуации одновременно и проще – должно быть, благодаря комплексу профессиональных привычек, и гораздо тяжелее – так как они всегда занимались важными смыслами. Сидя сейчас в Петербурге, я со страхом думаю о тех друзьях и знакомых, кто вдали от дома будет встречать очередную зиму, пусть даже в не сравнимом с нашим тёплом климате (а о собственном будущем – с тоской). Но в первую очередь, конечно, мысли об украинцах, вынужденных бежать от войны.
В знакомой художественной среде начинаю замечать, как всё чаще нервничают те, кто с самого начала войны пестовал различные формы личной нейтральности (не важно, настоящей или мнимой), – видимо, ставка и стратегия на уклонение от политики оказалась не так надёжна. В попытках найти выход из ситуации российские художники и галереи продолжают работать и делать выставки на темы, которые на фоне идущей войны выглядят совершенно необязательными. Есть надежда, что, опасаясь выражать свою позицию внутри страны, они всё равно обдумывают, какое искусство могли бы создать. На исходе кошмарных шести месяцев кажется уже ясным, что после войны, которая может закончиться только освобождением всей Украины, у русского современного искусства будет одна тема – это осмысление произошедшего. А значит, каждому стоит заранее начинать думать о том, что скажешь и как твои слова прозвучат в условиях свободы.
Оксана Афанасьева. Работа над ошибками.
Ручная лепка, ручная роспись. 2022
Думая о том, чем закончить эти путаные размышления или как прекратить не ведущие к действиям мысли, нашёл созвучные слова хорошей и очень ценной для меня художницы Оксаны Афанасьевой, написавшей на днях в своем Инстаграме: «Хочется помнить, что идёт война. В Москве лето и много радостей. Там это невозможно. Легко забыть, отвлекаясь. Имеем ли мы право на радость? Всё уместно. [Если] Помнить».
От редакции: это текст, написанный одним из наших постоянных и давних авторов – петербуржцем Павлом Герасименко. Он был опубликован сегодня на его странице на Patreon. С разрешения автора мы его перепубликуем. Рекомендуем прочитать и другие недавние тексты Павла Герасименко, выложенные здесь: Art a Day.
