Что сейчас делают художники? Алина Глазун в Москве
Пока активная общественная жизнь парализована, а музеи, галереи и культурные учреждения закрыты, у многих из нас не исчезли ни желание делать своё дело, ни вдохновение. На самом деле это время оказывается вполне подходящим для саморефлексии и обдумывания новых идей для будущего. Хотя мы находимся дома и самоизолируемся, мы все продолжаем работать, думать и чувствовать. В качестве своего рода жеста вдохновения и «отдалённой» взаимной солидарности Arterritory.com запустил проект под названием «Что сейчас делают художники?», чтобы показать и подтвердить, что ни жизнь, ни творческая энергия не останавливаются во время этого кризиса. Мы пригласили художников из разных стран, чтобы они поделились с нами тем, о чём они думают и как они чувствуют себя в это время всеобщей самоизоляции.
На вопросы Arterritory.com отвечает из Москвы художница Алина Глазун
Фото: Александр Гронский
Чем вы сейчас заняты, над чем работаете? Насколько изменился ваш образ жизни в последние недели?
Я не могу сказать, что карантин, связанный с пандемией, сильно изменил уклад моей жизни. Я и так очень много времени провожу дома и работаю тоже исключительно дома. Я не страдаю от коммуникационного вакуума. Более того, какие-то события в моей жизни (например, свадьба сестры) прошли без налёта самоизоляционных ограничений.
Можно выделить три момента, которые доставляют мне ощутимый дискомфорт.
Во-первых, закрытие музеев. Для меня походы по выставкам и путешествия во имя выставок – неотъемлемая часть жизни. На весну и лето у меня было множество планов, но я даже не успела съездить в Гент посмотреть отреставрированный алтарь.
Во-вторых, закрытие спортивных учреждений. Физическая активность также важная часть моей жизни. Мне очень не хватает занятий гимнастикой, которая является для меня идеальным способом конвертации тревоги в энергию, расслабления и одновременно концентрации. Я, конечно, делаю зарядку дома практически каждый день, но такое замещение не приносит желанного результата.
В-третьих, мы в Москве оказались в ситуации настоящей антиутопии, когда на выход из дома надо запрашивать цифровой пропуск. Мэр – не совсем тот человек, у которого мне хочется спрашивать разрешение на поездку или прогулку, и это всё меня очень раздражает и тяготит.
Сюда же стоит добавить, что ограничение свободы перемещения жителей города наносит сокрушительный удар по и без того сложной ситуации с бездомными животными. Прайды кошек голодают, муниципальные собачьи приюты закрыты, и животные уже несколько недель находятся без выгула и еды, власти игнорируют обращения волонтёров.
К сожалению, работа над крупными проектами (например, до карантина я работала над паблик-арт-объектом) заморожена на неопределённый срок. Более того, сейчас даже нет возможности отправиться на поиск сокровищ на блошиный рынок. Так что я клею и шью очень камерные вещи из материалов, которые находятся под рукой.
Фото: Александр Гронский
В литературной среде всё время возникают какие-то новые тексты по поводу коронавируса, нельзя, правда, сказать, что очень удачные. Возможны ли какие-то сходные по тематике артефакты в художественном сообществе или тут требуется другая временная дистанция?
Мне никогда не было интересно делать вещи в духе pièce à thèse, и если вдруг в моих работах проскакивала какая-то параллель с повесткой дня – это полная случайность. Или же не случайность, а абсолютно неосознанная мною интенция.
Коронавирус – для меня не исключение. Но, понятное дело, что нас ждёт несколько лет мучительной эксплуатации в искусстве темы пандемии и связанных с ней экономических и социальных изменений. Мигранты, феминизм, экология уже немного исчерпали себя, так что впереди коронавирусные Биеннале, Манифесты и Документы.
Фото: Александр Гронский
Многие убеждены, что, когда человечество минует этот этап и справится с этим вызовом, масса вещей в мире изменится. Согласны ли вы с этим? Что может поменяться в культурной сфере?
Понятное дело, нас ждёт обновлённый мир с обновлённой экономикой, этикой, чувственностью. В сфере культуры уже и так очень продолжительное время доминирует вектор ухода от создания/обладания материальными объектами в пользу предоставления/получения опыта. Текущие события катализируют эту ситуацию, но какую именно форму она примет – посмотрим. По-моему, нам всем повезло жить в эпоху тотальной неопределённости и трансформации ценностей. Вопреки всем сложностям и страхам, мне в этом видится какое-то очень позитивное и созидательное начало.
Фото: Александр Гронский
Время самоизоляции – это и период интенсивной дигитализации культурного опыта. Воспользовались ли вы сами какой-нибудь виртуальной экскурсией по художественному музею? Можно ли это считать в своём роде полноценным опытом?
У меня довольно сложные отношения с дигитальными опытами. Например, я категорично отрицаю видеосвязь. Я абсолютно не боюсь публичных выступлений, легко общаюсь с людьми, у меня большой преподавательский опыт и мне очень комфортно на всевозможных дискуссиях, артист-токах и круглых столах. Но вот поговорить с кем-то по Скайпу или поучаствовать в онлайн-конференции я абсолютно не готова. Сейчас мне практически каждый день приходится отказываться от участия в каком-нибудь зум-проекте.
Потребителем дигитальных образовательных и просветительских проектов я тоже не являюсь. Конечно, я ежедневно часами залипаю на картинки каких-нибудь ранневозрожденческих фресок, античных артефактов или на графику начала ХХ века – что-то находится в интернете, что-то хранится в недрах моего телефона в виде многочисленных архивов, отснятых во время путешествий. Но это скорее работает подобно анестезии. Непосредственное присутствие в одном физическом пространстве с искусством позволяет пережить сложноартикулируемый, какой-то околорелигиозный опыт чуда. Рассматривание цифровых изображений, даже самых высококачественных, увы, не в силах его заменить. Никак.
Фото: Александр Гронский
-------------------------------------------------------------------------
Алина Глазун (1988) живёт и работает в Москве. Она окончила факультет искусств МГУ им. М.В. Ломоносова и Институт проблем современного искусства. За последние пару лет на её счёту более 20 групповых и персональных проектов с обширной географией – от Ташкента до Базеля.«В фокусе интересов Алины – материальный мир, непредсказуемость, уникальность и психоделичность форм его проявлений». Алина Глазун создаёт инсталляции и скульптуры из материалов, обладающих самой разнообразной, но всегда притягательной фактурой и визуальностью, много работает с найденными объектами и реди-мейдами. Фрустрирующие тексты, посткитчевая визуальность, образы животных и растений, отсылки к истории искусств и специфическое чувство юмора – характерные черты её художественного мира.
