Исследование как акт любви
О методе британского антрополога Тима Ингольда
Arterritory совсем недавно опубликовал обширное интервью Уны Мейстере с британским социальным антропологом Тимом Ингольдом (1948), а 6 августа он примет участие в онлайн-дискуссий и разговоров RIBOCA2, чтобы поделиться своими мыслями о связи между воображением и памятью и роли этих феноменов в трансформации коллективных представлений молодежи и людей в возрасте. Так что теперь, в нетерпении между этими двумя событиями, из которых каждое уже само по себе насыщенно и исчерпывающе, было бы интересно взглянуть на то, что представляет собой метод исследования Ингольда и чем он может быть интересен для каждого.
Во-первых, он, как и Тобиас Рис (ещё один герой и серии бесед, и посвящённых им эссе), выступает против устоявшихся протоколов «жёстких научных» исследований, а также узкой специализации в выбранных дисциплинах, обязательного дистанцирования от объектов исследования, их категоризации и этнографического подхода к антропологии.
Тим Ингольд, вполне высокопоставленный академик, уже давно стал звездой арт-форумов
Эта позиция и возникшие в её результате идеи и практики не только освободили самих учёных, но и значительно расширили их аудиторию. Тим Ингольд, вполне высокопоставленный академик, уже давно стал звездой арт-форумов, а не только научных конференций, и это происходит не из-за растущего мирового спроса на научно-популярную литературу, а из-за осознания того, что современные художники на самом деле занимаются тем же, чем и он, – антропологией. Но, по его мнению, в искусстве это происходит гораздо более «вовлечённым» образом, который менее оторван от реальности жизни, чем тот подход, что стал общепринятым в науке.
«Мы склонны сегодня судить о произведении искусства не по точности его изображения, а по новизне его замысла. Однако никакая практика искусства не может нести в себе силу, которая не была бы основана на тщательном и внимательном наблюдении за живым миром. И наоборот, антропологические исследования многообразия путей, по которым протекает жизнь, не могли бы быть осмысленными, если бы они не опирались на спекулятивные поиски того, какими ещё могли бы быть наши жизни. Таким образом, современное искусство и антропологию объединяет то, что они одновременно наблюдают и размышляют. Их ориентация направлена как на будущее человека, так и на его прошлое; однако это будущее не рождается из воздуха, а выковывается в горниле коллективных существований. Я утверждаю, что и для искусства, и для антропологии целью является – или, по крайней мере, должно быть – объединение этих жизней в общей задаче созидания мира, пригодного для жизни грядущих поколений»[1].
Таким образом, современное искусство и антропологию объединяет то, что они одновременно наблюдают и размышляют
Когда речь заходит о потребностях учёного, художника и вообще любого живого существа быть в диалоге со своим окружением и остальным миром, я не могу не упомянуть полемический жест Ингольда в его популярной книге Making: Anthropology, Archaeology, Art and Architecture («Создание: антропология, археология, искусство и архитектура», 2013).
Одна из глав книги называется «Зрячий часовщик» – это отсылка к, пожалуй, самой известной в мире научно-популярной личности, биологу Ричарду Докинзу, и вовлечение в дискуссию с ним о «слепом» механизме эволюции и естественного отбора, которому, как считается, пассивно подчинены все живые существа на Земле. Хотя и не похоже, чтобы Ингольд был креационистом, но у него, безусловно, есть возражения против пассивности объекта или даже исследователя перед лицом природных сил, а также против неподвластности наблюдателя или художника-творца влиянию свойств «материала».
Чтобы показать, что научные исследования, как в области точных, так и в области гуманитарных наук, в настоящее время практикуются столь же разрушительным образом, каким ведёт себя неолиберальный капитализм, Ингольд предлагает нам подумать о концепции данных, которая, возможно, является самой важной в современной науке. По-латыни «datum» означает «данное», и «давать» здесь понимается как «дарить».
Дарение включает в себя акт благодарности за полученное и то взаимное обогащение, которое приносит это взаимодействие. Сразу становится очевидным, что в современной науке это не так
Дарение никогда не бывает односторонним процессом. Оно включает в себя акт благодарности за полученное и то взаимное обогащение, которое приносит это взаимодействие. Сразу становится очевидным, что в современной науке это не так. Для науки данные – это то, что получают; нечто ценное, что можно добывать, собирать и использовать. Чтобы этот ресурс был полезен науке, его нужно бесстрастно отделить от общего потока жизни, просеять и отфильтровать, чтобы отделить его от других субстанций, с которыми он неразрывно связан в мире. Кусочки полезной информации должны быть вырезаны из плотно сплетенной ткани мира. Чтобы быть пригодными для использования, данные должны быть изолированы и поддаваться подсчёту. Научная объективность не подразумевает возможность остаться в долгу за такое вмешательство и незаконное присвоение. Ингольду это кажется крайне неэтичным. Он сравнивает это с разговором, в котором одна сторона участвует открыто и щедро, в то время как другая использует его исключительно для сбора необходимой ему информации. Это хорошо видно по тому, как работает цифровая среда, которая в настоящее время также является ключевым двигателем мировой экономики. Жизнь, которую мы готовы разделить в этой цифровой среде – как по своей воле, так и вынужденно, по правилам системы – становится шахтой big data. Жизнь в её рамках – это одноразовый ресурс. Его берут, ничего не давая взамен. Ингольд также видит этот способ эксплуатации и в гуманитарных науках, которые изолируют свои исследовательские объекты от мира, помещая их в «контекст» – социальный, исторический, политический и т.д. Объект перестаёт быть «самим собой», он закутывается в интерпретации и становится недоступным для тех, кто «не знает контекста». Ингольд видит противодействие этой научной эксплуатации данных в той форме познания и исследования, которую практикуют в современном искусстве. Ингольд использует слово «корреспонденция», чтобы описать это. Это обмен вопросами и ответами между художником и темой или физическим материалом в его руках.
В этом диалоге обе стороны реагируют и преобразуют друг друга
В этом диалоге обе стороны реагируют и преобразуют друг друга. В уже упомянутой книге о четырёх «А» он приводит ряд примеров того, как это взаимодействие происходит или могло бы происходить в антропологии, археологии, искусстве и архитектуре. В этих дисциплинах «сырьё», подлежащее исследованию или освоению, имеет тенденцию сопротивляться намерениям исследователя или художника или, с другой стороны, поддаваться неожиданным образом. В этом процессе обе стороны переживают трансформацию. Вы могли бы сказать, что это преображает жизнь обоих или создаёт возможность другой жизни для обоих. Это не акт завоевания, а акт любви.
«Я думаю, что мы ошибаемся, полагая, что для наблюдения достаточно объективности. Потому что наблюдение – это не только возможность смотреть на вещи. Мы должны присоединиться к ним и следовать за ними. Как наблюдение выходит за пределы объективности, так и истина выходит за пределы фактов. Это тот момент в наших наблюдениях, когда вещи, с помощью которых мы что-то изучаем, начинают указывать нам, как наблюдать. Позволяя им находиться рядом вместо того, чтобы держать их на расстоянии вытянутой руки, обращаясь к ним, мы обнаруживаем, что они также направляют наше внимание. Следуя этими путями, мы также реагируем на них, как и они реагируют на нас. Таким образом, исследование становится практикой корреспонденции и заботы. Это акт любви, отдающий то, что мы должны миру за наше собственное в нём существование.»[2].
Это акт любви, отдающий то, что мы должны миру за наше собственное в нём существование
Приобщение к навыкам такой практики наблюдения и корреспонденции имеет решающее значение для каждого, поскольку оно влияет на решения, которые мы принимаем, – как для нашего собственного личного будущего, так и для будущего всех, с кем мы связаны. Ингольд собирается применять этот принцип постоянного взаимодействия и в своей онлайн-лекции, объясняя феномены воображения и памяти, которые никогда не обращаются или поворачиваются только назад или только вперёд.
Лекция Тима Ингольда «Молодое, старое и нынешнее поколение» состоится в рамках серии онлайн-лекций и бесед, организованных RIBOCA2, в четверг, 6 августа, в 19:00 по рижскому времени на сайте RIBOCA2.
[1] Из статьи Art and Anthropology for a Sustainable World в журнале Royal Institute of Anthropology Journal за 2019 год.
[2] Там же.
