Человек в центре всего (облажался)
О немецко-американском антропологе Тобиасе Рисе
Стивен Фрай – дело было, кажется, в ходе разговора с Сэмом Харрисом – рассказывал, как однажды в глухой английской сельской местности он и очаровательная Мэгги Смит долго ждали начала съёмок. Мэгги глядела на типичный пейзаж за окном, на далёкий луг и коров посреди него и вдруг воскликнула в своём неподражаемом стиле: «Неужели им никогда не бывает скучно?»
Этот, казалось бы, детский вопрос озадачил Фрая, потому что действительно – стоя весь день на лугу под дождём и солнцем, постоянно жуя свою жвачку, время от времени передвигаясь с места на место и изредка, может, оглядываясь по сторонам, эти создания свою «коровистость» реализуют на все сто процентов, в то время как мы почему-то постоянно сомневаемся в нашей человечности. Коровы в качестве коров, похоже, достигли состояния абсолютной осознанности, в то время как мы просыпаемся каждое утро в постоянном состоянии тревоги – либо с чувством вины за то, что мы сделали до того, либо с беспокойством о том, что ещё ждёт впереди. С другой стороны, на человека, который не осознаёт своего человеческого несовершенства либо сознательно принял его и отказался от попыток стать «лучше», Фрай посмотрел бы с большим недоверием. В лучшем случае.
С такого тривиального и в то же время столь же неловкого места я начал своё знакомство с текстами немецко-американского антрополога Тобиаса Риса (1973). И с самого начала он только усилил это онтологическое беспокойство, упомянутое Фраем (и разделяемое мной). Во-первых, продемонстрировав, насколько недавним, ненадежным и уже устаревшим является само это общепринятое понятие «быть человеком» или «стать им», а во-вторых, значительно расширив поле неудобной, но довольно привычной неясности – не ответами, а дополнительными вопросами.
В эссе «On Being Human after The Human» [его публикация и перевод планируется и в издании Рижской биеннале – ред.] Тобиас Рис выделяет два одинаково сомнительных концепта «человеческого» – «видовой» и «аскетический». Видение аскетического человека, говорит он, цитируя Аристотеля, уже было сформулировано греками, и эта традиция была продолжена средневековыми авторами. «На их взгляд, лишь немногие обладали полным потенциалом быть по-настоящему людьми, и даже эти немногие должны были прикладывать усилия – жить аскетической жизнью – чтобы, может быть, достичь этого».
Согласно Аристотелю, такая возможность «от природы» была дана только свободным (от труда) людям, наделённым разумом, но не рабам и женщинам, и даже не ремесленникам, которые могут участвовать в жизни разума только как исполнители наложенных на них обязанностей. Если забыть то, насколько такое разделение может показаться неприемлемым для современной эпистемы, именно в этих представлениях лежат истоки и учения об осмысленной и добродетельной жизни в философской литературе и вышеупомянутой тревоги о невозможности соответствовать этому аскетическому идеалу. (А также подозрений, направленных в отношении тех, кто недостаточно старается к нему приблизиться.)
Ещё более решительно Рис атакует идею «видового человека», или того, кому было дана возможность быть разумным человеком с самого рождения, независимо от его происхождения, места, времени, пола и так далее. В качестве создателя этой концепции упоминается Декарт, а в качестве её знаменосцев – будущие тяжеловесы модерности и просвещения: Гоббс, Юм, Кант и другие. Несмотря на возвышенный принцип видового равенства людей, их «преступлением» перед миром, по мнению Риса, является попытка объяснить «человеческое» как нечто отдельное от живой и неживой природы.
С одной стороны, присущая каждому человеку способность знать и само знание как об окружающем его мире, так и о его «человеческом состоянии» может освободить его или её от угнетения, но с другой стороны, она выводит вас из бытия в этом мире, ставит вас в позицию «вне его». Как раз поэтому я с нетерпением жду онлайн-выступления Тобиаса Риса, чтобы увидеть, правильно ли я трактую эти его мысли. Потому что Рис продолжает таким замечанием: «Речь идёт не об исправлении какой-то ошибки. Я не думаю, что человек – и модерность – были ошибкой, как хотели бы убедить нас латурианцы, онтологи, постгуманисты и хайдеггеровцы. Я не думаю, что то, что было до этого, было выше в этическом или экзистенциальном смысле. Меня не интересует утверждение (и я не доверяю ему), что более раннее [представление] могло бы быть спасительной благодатью для нашего настоящего или для будущего».
Одной из тем, представляющих интерес для учёных, является история, развитие и изменение знания (Erkenntnis), а также противоречие между укоренением идей и тем, как изменялся мир тем временем под влиянием этих проецируемых на него представлений. Будучи профессиональным антропологом и страстным рассказчиком, в своей последней книге «После этноса» (After Ethnos, 2018) Рис критикует традиционные методы исследования и разделение науки на гуманитарные и точные дисциплины, подчёркивая, что те обычно не ставят под сомнение «природу» своих объектов.
Энтузиасты междисциплинарных исследований хвалят его работу и признают его смелость и отвагу, в то время как академические авторитеты мечут в него громы и молнии. Когда в одном из интервью после выхода книги Риса спросили «Какой смысл этой дестабилизации человека? Чего вы надеетесь достичь с её помощью?», он ответил: «В некотором смысле это не я дестабилизирую человека. События в мире делают это. Насколько я могу судить, мы живём в мире, который перерос человека, терпящего явную неудачу».
Например, серьёзным ударом по человеческой исключительности стали последние открытия в микробиологии, к которым часто обращается Рис. Микробиом – это самая древняя, самая распространённая и по любым меркам самая крупная форма жизни в мире. Становится всё более очевидным, насколько неотделим бактериологический фон от существования любого другого живого организма, в том числе и человека, и то, что он с самого начала влиял и продолжает влиять на мутации генов и нейрогенез у эмбрионов и взрослых (следовательно, и на мышление, даже если оно позже проявляется лишь в истерической мизофобии).
Полагаться на эти знания и при этом продолжать рассматривать человека как нечто исключительное практически невозможно, считает Рис. Он также апеллирует к художникам, которые, хотя вроде бы свободно пересекают жанровые границы и во многих случаях первыми исследуют их, сами зачастую подстраиваются к предлагаемым институциями рамкам и практикам общепринятых норм и комфорта. Возможно, именно поэтому Рис охотно соглашается участвовать в художественных проектах, чтобы и в них актуализировать свою критику традиционной «человеческой природы». Например, в 2017 году он вместе с загадочным итальянским художником/-ицей Нормой Джин создал для биеннале в Палм-Спрингс «робкого робота», чья запрограммированная задача состояла в том, чтобы избегать присутствия людей, а также растений и камней. И о его исчезновении вскоре после запуска в пустыне даже сообщила газета «The New York Times».
Именно это задело меня в первую очередь после первого беглого прочтения Тобиаса Риса: возможно, он один из тех, для кого следующий логический шаг после демистификации «венца творения» – это примат искусственного интеллекта и трансгуманизма. Он говорит, что человек в современном поверхностном понимании – это совсем недавний вымысел, который нужно срочно переосмыслить, и в то время как мои инстинкты социального животного кричат о том, что мы едва-едва и еле-еле начали понимать что-то о человеке, как вот уже это снова выскальзывает из пальцев. (И Рис не отрицает того, что, хотя мы узнали «о человеке» совсем недавно, недокументированная история вида насчитывает уже 200 000 лет.)
Из всех опасений, высказанных по поводу искусственного интеллекта, я, пожалуй, соглашусь именно с тем, что прежде чем мы успеем пожить как люди с адекватным самосознанием (не как животные, не как божьи создания и не как биологические механизмы, а как люди), мы можем вскоре потерять эту возможность благодаря очередной неотменимой волне «дополненного интеллекта». (Имея в виду, что, возможно, это и есть человек – некто с инструментом в руках. С камнем, с зубилом, с карандашом, со смартфоном. И ничто другое. Хотя я не верю в это до конца. Ибо куда же исчезает любимый человек, каждое крошечное движение глаз, носа, уголка губ которого ты ещё вот только что мог прочитать и перевести, как и любое другое микродвижение человека, с которым считаешься, – куда они исчезают, когда смотрят в свои телефоны? Куда они исчезают, когда смотрят в свой цифровой календарь? Пропадают в «своих жизнях»?)
Однако при внимательном чтении оказывается, что Тобиас Рис не отвергает человека. Кроме того, он не принадлежит к тем экстремистам, которые думают, что без человеческого мира рыбам и мху жилось бы лучше. Но у меня, как и у него, есть много вопросов на этот счет. Например, что значит любить мир, но не людей. И коров как таковых.
Лекция Тобиаса Риса пройдёт в рамках еженедельной серии выступлений и бесед Рижской международной биеннале современного искусства, в которой принимают участие выдающиеся мыслители, исследователи и писатели из разных сфер культуры и знания. Выступление Тобиаса Риса будет доступно в четверг, 28 мая, в 19:00 по рижскому времени на www.rigabiennial.com.
