Трудно не полюбить бастующую женщину
О теоретике квир-феминизма и критике культуры Софии Луис
Одним из ключевых взносов квир-культуры в жизнь человечества стала постоянная критика социальных норм. И это происходит не только благодаря самому факту существованию квиров, зачастую они становятся первыми, кто формулирует и опробует альтернативные социальные модели, а полученные в результате этого навыки общности, солидарности и эмпатии могут оказаться полезны всем. Таким примером для меня в своё время стал Эндрю Салливан, в своей книге «Неопределённая любовь» (Love Undetectable: Notes on Friendship,Sex and Survival, 1998) поставивший товарищеские, дружеские отношения выше романтической любви, которая нередко даже для партнёров становится источником безжалостной конкуренции, иллюзий и разочарований. Феминизм, с его точки зрения, впервые в истории человечества породил возможность для массовой дружбы женщин и мужчин. В то же время активизм геев в немалой степени является и движением освобождения гетеросексуальных мужчин, потому что гомофобия зачастую отпугивает их от глубокой и эмоциональной дружбы в своей собственной среде.
Другой квир-образец для преодоления биологической и гетеронормативной предрешённости – это, например, drag-семьи, которые изначально формировались как своего рода убежища для изгнанных из круга родственников, униженных и преследуемых обществом квиров. С таким уровнем взаимной поддержки и любви самоназначенных «мам» и адоптированных «дочек», какой редко можно повстречать в «нормальных семьях». Потому что родство всегда на самом деле создаётся, вырабатывается, а не даётся от рождения, напоминает нам теоретик квир-феминизма и критик культуры София Луис (1988). «Таким же образом и даже чаще, чем мы думаем, бывает, что, когда родство воспринимается как нечто само собой разумеющееся, оно так и не бывает реализовано». Отрицание этой «самоочевидности» становится для Луис базисом для критики традиционной семьи и собственнических отношений между родителями и детьми и ключевой идеей её первой книги, изданной в прошлом году под названием «Full Surrogacy Now: Feminism Against Family». Название и тональность этой работы целенаправленно провокационны (это всегда было наиболее эффективной квир-тактикой), но её пронизывает тоска по товариществу и любви, воплощению которых существующая структура общества и устройство семьи не только мешают, но и вредят. «В то время как фантазия о ”кровных" отношениях как будто делает адаптацию друг друга ненужной, в действительности, как я пытаюсь доказать в своей книге, дети никогда не принадлежат нам, их создателям, и уже с самого начала. Ткань социального – это то, что мы в конечном счете плетём, начиная с того самого момента, на котором заканчивается беременность, встречаясь друг с другом как чужие, какими мы всегда были и будем, принимая друг друга кожа к коже, формируя отношения и стремясь к товариществу». Человек – это феномен, созданный сообществом, и его матерями могут быть признаны все те персоны, которые ему оказали материнство, а не те, кому это полагается по праву выношенной беременности или по существующим нормативным рамкам. На первый взгляд, шокирующее требование признать и поддержать суррогатную практику (оно вызвало негодование и у многих феминисток, которые в растущем коммерческом суррогатизме видят новую форму рабства, не говоря уж о «традиционалистах» всех видов) в моём прочтении предстаёт как в первую очередь призыв облегчить единоличное бремя биологической матери, солидарно разделив ответственность за создание нового человека среди всех членов его будущего «племени». (И Луис предлагает вернуть в обращение старое английское слово «kith», чьё значение эластично включает в себя и друга, и соседа, и весь круг местного и привычного сообщества.) Но, во-вторых, это и напоминание о том, что если в капитализме человек рассматривается как экономически активный индивид, то абсолютно неприемлемо то, что тот труд «создания», который традиционно достаётся одной персоне, вынашивающей ребёнка, остаётся неоплаченным, да и опасным для жизни. Это ещё более бросается в глаза, когда обеспеченные люди позволяют себе риски вынашивания своего будущего ребёнка переложить на плечи малообеспеченных, таким образом эксплуатируя их бедность и незащищённость.
«Внимательные читатели это, конечно, подметили: “Луис настаивает на том, чтобы семей было больше, а не меньше”», – пишет автор в эссе, которое станет основой для её онлайн-беседы «Материнская забота о мире» в рамках Рижской биеннале.
Так сложилось, что выход книги и вызванные ей острые дискуссии совпали с болезнью и смертью давно уже отстранившейся от дочери матери Луис, но этот факт не пошатнул, а лишь укрепил её выводы. В своих воспоминаниях София пишет: «Моя мать, помимо всего прочего, обладала гениальным чувством юмора, она была белая англофилка, немецкая гетеросексуалка (трижды разведённая, дважды – с одним и тем же мужчиной), либералкой из среднего класса, которая недолгое время была участницей маоистской организации в 1968 году в Геттингенском университете и прошла через родительское насилие; кроме того, она была первой в своей семье, кто поступил в университет. Она была своенравной, хотя и не явной феминисткой, а в возрасте 42 лет, достигнув безупречного двуязычия и поста в немецкой службе BBC, внезапно изменила своё решение о нежелании иметь детей, быстро вышла замуж за англичанина, работавшего на агентство Reuters, выносила двух детей подряд и воспитывала их до половой зрелости с недостаточной помощью своего нового мужа и со столь же недостаточной поддержкой череды “помощниц по хозяйству”: платных “мамрадок” моего детства. По её собственному признанию, моя [мама] более или менее перестала заботиться обо мне вскоре после того, как у меня начались первые месячные, погрузившись в алкоголизм, когда мне было около 11, а ей около 53».
«Мамрадки» – это попытка адаптировать термин «momrades», составленный из слов «мама» и «камрад» (товарищ), который сама Луис поясняет и широко использует в эссе «Momrades against Motherhood». Она здесь выделяет два используемых в урбанистическом сленге смысла: 1) «камрадки», у которых есть дети (и это может включать в себя и сообщества «мамочек» в социальных сетях, и политическое товарищество во имя различных целей, когда как своего рода знамя используется статус матери, и 2) «камрадки», которые [в рамках какого-то движения] берут на себя львиную долю необходимой поддержки и созидательной работы. Луис акцентирует противоречие, которое появляется между двумя дефинициями – мамами, которые являются ими, потому что у них ЕСТЬ дети, и мамами, которые ими становятся, потому что берут на себя материнскую работу. Это противоречие между «матерью как институцией» и «матерью как действием», но Луис этот термин ещё расширяет, когда её спрашивают, например, а могут ли таким товариществом пользоваться матери, которые заботы о своих собственных детях проигнорировали (как это было с матерью Софии), и не должны бы в первую очередь таким товариществом, каким делятся между собой матери, пользоваться их дети.
Размышляя о смерти матери, Луис приходит к пониманию, что, с одной стороны, её собственный травматический опыт, нехватка материнской заботы, может быть, были формой протеста против обычного формата «матери как институции» и наложенных на неё капитализмом экспектаций, поэтому-то и «трудно не любить бастующую женщину». А с другой стороны – ей самой необходимо проделать такую же работу материнской заботы в отношении своей матери, ей самой надо адоптировать свою мать.
Такие соображения в очередной раз открывают перед нами, что исторически совсем недавно сложившаяся «ядерная семья» (в равной степени продукт как западного капитализма, так и советского тоталитаризма) является уродливой формой совместной жизни, противоположной как древним и действительно традиционным расширенным семьям, в которых место находилось и родственникам всех поколений, полов и ориентаций, и добровольным и усыновлённым семейством помощникам, так и тем радикальным семейным формам будущего, которые в лучших традициях левого утопизма описывает в своей книге Луис.
И большая квирская Мама Ру, которой удалось свою первую адоптированную семью превратить в мейнстрим глобальной поп-культуры, в этом месте сказала бы:
«Если ты не можешь любить сам себя,
Как, чёрт подери, ты сможешь полюбить кого-то другого?
Хочу услышать "Аминь!”»
Cофию Луис можно будет услышать в рамках еженедельной серии выступлений и бесед Рижской международной биеннале современного искусства, в которой принимают участие выдающиеся мыслители, исследователи и писатели из разных сфер культуры и знания. Её выступление будет доступно в четверг, 4 июня, в 19:00 по рижскому времени на www.rigabiennial.com.
